Недобрый час

— Лучшее имя в городе! — Парагон аж побелел. — Поэтому меня и выбрали. Родили меня ночью, но ради светлых дел мне досталось самое яркое из полуденных имен. Я живу здесь, берегу город, отгоняю болезни, удерживаю мост, чтобы он не упал в Длиннопер. — У мальчика в глазах вспыхнул лихорадочный огонек. — Ты же пришла снаружи? Видела мой мост? Что скажешь? Красивый и грандиозный, как о нем говорят?

— Чего? А ты сам его не видел? — Мошка свежим взглядом посмотрела на кроватку и щербатый горшок. — Давно ты здесь?

— Мне было три года, когда умерла прежняя Удача. Я живу здесь двенадцать лет, три месяца и два дня.

— Двенадцать лет! — Мошка позабыла, что надо говорить шепотом. К счастью, слова застряли у нее в горле.

— Ночь ходит первой. — Удача вспомнил про игру. — Твой ход, пепельная девочка.

Он посмотрел на нее, лицо ожило, разрумянилось, а в глазах застыла неприкрытая мольба. Переваривая информацию, Мошка взяла Добрячку Жабку и передвинула на соседнюю клетку. Мальчик расплылся в блаженной улыбке.

Двенадцать лет. Двенадцать лет он сидел здесь, жевал кончики собственных волос да придумывал игры с такими сложными правилами, что Мошка из всех его объяснений ничего не запомнила. По мере игры он говорил все быстрее и чище, объяснял ее ошибки, подсказывал толковые ходы.

Мошка быстро поняла страшную правду. Удача — не дурачок и не безумец. Он умен, просто его уму не хватает пищи.

— Ты вообще не выходишь наружу? — не выдержав, спросила она.

— Нет, — поник мальчик. — Я слишком ценный. Но мне иногда присылают учителей или бумаги, чтобы я расписался. А когда работают часы, я должен менять Почтенных, вовремя ставить нужную фигурку на колесо, потому что у меня великолепная память, больше никто с этой задачей не справится.

— Как же получается? — У Мошки никак не укладывалось в голове. — Ты не гуляешь по траве? Не резвишься? Что за безумный город! Это просто гигантская тюрьма. Только одни камеры получше, другие похуже. Ценен? Ты узник, как и все прочие. Защищаешь город? Хранишь его жителей? Так взмахни волшебной палочкой да наколдуй-ка жизнь получше.

Удача уставился в пол. Его рука гладила фигурку Почтенного, как кошку. Нашла на кого орать, подумала Мошка и вздохнула.

— Ты не виноват, ты просто дурачок. — По ее меркам она так извинилась. — Откуда ж тебе знать, как живется людям, как они боятся, как голодают, как готовы продать собственные души, лишь бы выбраться из этого вонючего города. Но тебе-то каково? Неужели сам не хочешь выйти наружу? Побегать по ручьям, посмотреть на звезды?

На лице Удачи проступило страстное желание, густо замешанное на страхе. Может, каменные стены не сумели перемолоть его способность мечтать? Он долго молчал, теребя пуговицу, а потом поник головой.

— Не могу. Я нужен. Я… я спаситель. Защитник города. — Он свел ладони и переплел пальцы. — Я везунчик, — пропел он, страдающий и непокорный.

Мошка оглядела камеру без окон, силуэт мальчика, выдавленный в матрасе, ящик с одеждой, которая ему давно мала.

— Что-то, на мой взгляд, не похож ты на везунчика, — буркнула она.

Лезть по дымоходу обратно было не только тяжело, но и тягостно. Когда она собралась уходить, Удача чуть не завыл от горя. Чтобы его успокоить, она пообещала вернуться или прислать друга. Причем отлично сознавала, что это обещание ей не выполнить. Оно жгло ей язык хуже пепла.

Когда раздался рассветный горн, Мошка уже сидела у себя в камере. Она как могла обтерла сажу с лица, волос и рук. Платье прикрыло темные пятна на сорочке и штанишках. Парой взмахов она разогнала сажу и пепел, насыпавшиеся в камин.

Очередная ночь без сна и без толку. Скоро придет госпожа Бессел, и Мошка скажет, что Удачу не добыла. Что ее невозможно сунуть в карман или в рукав. Что Удача — это бесконечно одинокий юноша, почти мужчина, который с детских лет рос взаперти, в комнате, похожей на ублиетту.

Госпоже Бессел это не понравится. Впрочем, Мошке это тоже не нравится.

ДОБРЯЧКА ВЕЯЛКА, ЧТО ОТДЕЛЯЕТ ‘ЗЕРНО ОТ МЯКИНЫ

Госпожа Бессел пришла после завтрака, который безденежная Мошка пропустила.

Едва лязгнул последний засов, дородная тетушка с вытянутым от напряжения лицом повернулась к Мошке. Руки в перчатках ерзали от нетерпения.

— Ну?

Мошка хмуро вцепилась в лямки фартука.

— Я сделала, как вы велели…

Как она ни старалась, голос звучал дерзко. Госпожа Бессел все поняла. Напряжение отпустило ее, лицо обмякло.

— Что, обделалась?

— Нет! Я залезла в камеру Удачи, как вы сказали! И нашла эту самую Удачу. Не виновата я, что не смогла ее вытащить!

— Рассказывай! — рявкнула посетительница. — Все, что видела!

У Мошки пересохло во рту.

— Расскажу. Но сперва освободите меня.

— Чтобы ты порскнула[6] в ближайший переулок? Нет, голубушка, не выйдет. Скажешь правду, и я вытащу тебя, даю честное слово. Но информация вперед. Учти, ты не в том положении, чтобы торговаться.

Мошка приняла этот довод во внимание. Она глубоко вздохнула и заговорила: