Недобрый час

- Я знаю, - отозвался падре. И, повинуясь внезапному порыву, добавил: Но, может быть, у вас есть еще время выполнить свой долг?

Алькальд попытался свернуть бутылке шею. Глядя, как он прохаживается от одной стены к другой, статный и самоуверенный, на вид много моложе своего возраста, падре Анхель вдруг испытал острое чувство неполноценности.

- Как вам, должно быть, ясно, - снова заговорил он, - речь не идет о чем-то особенном.

На колокольне пробило одиннадцать. Алькальд подождал, пока замрут отзвуки последнего удара, а потом, упершись руками о стол, наклонился к падре Анхелю. Тревога, написанная на его лице, зазвучала теперь и в его голосе.

- Подумайте вот о чем, падре, - сказал он. - В городке все спокойно, у людей появляется доверие к власти. Любое обращение к насилию без достаточных на то оснований было бы сейчас слишком рискованным.

Выразив кивком согласие, падре Анхель попытался сформулировать свою мысль яснее:

- Я имею в виду, в самых общих чертах, какие-то меры со стороны властей.

- Во всяком случае, - продолжал, не меняя позы, алькальд, - я должен считаться с реальностью. Сами знаете: у меня в участке сидят шесть полицейских, ничего не делают, а получают жалованье. Добиться, чтобы их сменили, мне не удалось.

- Я знаю, - сказал падре Анхель. - Вашей вины здесь нет.

- А ведь ни для кого не секрет, - продолжал алькальд, распаляясь и уже не слыша замечаний священника, - что трое из них обыкновенные преступники, которых вытащили из камер и переодели в полицейскую форму. При нынешнем положении дел я не хочу рисковать, посылая их на улицу охотиться за привидениями.

Падре Анхель развел руками.

- Ну конечно, конечно, - согласился он, - об этом не может быть и речи. Но почему бы, например, вам не обратиться к достойным гражданам?

Алькальд выпрямился и нехотя сделал несколько глотков из бутылки. Форма на груди и на спине у него промокла от пота. Он сказал:

- Достойные граждане, как вы их называете, помирают над листками со смеху.

- Не все.

- Да и нехорошо лишать людей покоя из-за того, на что, если разобраться, вообще не стоит обращать внимания. Честно говоря, падре, добродушно закончил он, - до сегодняшнего вечера мне в голову не приходило, что эта чепуха может иметь к нам с вами хоть какое-то отношение.

В падре Анхеле проглянуло что-то материнское.

- В определенном смысле - может, - ответил он. И он приступил к подробному обоснованию своей позиции, используя уже готовые куски проповеди, которую он начал мысленно сочинять еще накануне, во время обеда у вдовы.

- Разговор идет, если так можно выразиться, - закончил он, - о случае морального террора.

Алькальд широко улыбнулся.

- Ну ладно, ладно, падре, - сказал он, почти перебивая священника, - не к чему разводить философию вокруг этой писанины. - И, поставив на стол недопитую бутылку, сказал так примирительно, как только мог: - Раз уж для вас это так важно, придется подумать, что тут можно сделать.

Падре Анхель поблагодарил его. Не очень приятно, объяснил он, подниматься в воскресенье на кафедру, когда ты обременен такой заботой, как эта. Алькальд старался понять его, но видел, что время уже позднее и что священник из-за него не ложится спать.

VII

Снова, словно воскрешая прошлое, зазвучала барабанная дробь. Она раздалась перед бильярдной в десять утра, и городок замер в неустойчивом равновесии, как будто она была его центром тяжести. Прозвучали три яростных заключительных удара, и тревога снова вступила в свои права.

- Смерть! - воскликнула вдова Монтьель, видя, как распахиваются окна и двери и люди отовсюду бегут на площадь. - Пришла смерть!

Оправившись от первого потрясения, она отдернула занавески балкона и стала наблюдать давку вокруг полицейского, готовившегося обнародовать приказ.

Голос глашатая тонул в безмолвии, и, как ни вслушивалась вдова, приставив ладонь к уху, ей удалось разобрать всего два слова.

Никто в доме не мог ничего ей толком объяснить. Обнародование приказа сопровождалось обычным авторитарным ритуалом; новый порядок воцарился в мире, и вдова Монтьель не могла найти никого, кто бы его понимал. Кухарку встревожила се бледность:

- Что объявили?

- Это я и пытаюсь выяснить, но никто ничего не знает. Да что говорить, - горько добавила вдова, - с сотворения мира ни один приказ не приносил еще ничего хорошего.

Кухарка вышла на улицу и возвратилась с подробностями. Начиная с сегодняшнего вечера, до тех пор, пока не исчезнут причины, вызвавшие принятие этих мер, устанавливается комендантский час. С восьми вечера и до пяти утра никому не разрешается выходить на улицу без пропуска за подписью и с печатью алькальда. Полицейским приказано громко окликать три раза каждого, кто им встретится на улице, и в случае неповиновения стрелять. Алькальдом будут организованы из выбранных им самим граждан патрули, которые помогут полиции в ночных обходах.

Грызя ногти, вдова Монтьель спросила, чем вызваны эти меры.

- В приказе ничего не сказано, - ответила кухарка, - но все говорят, что из-за листков.

- Чуяло мое сердце! - воскликнула повергнутая в ужас вдова. - У нас в городке поселилась смерть!