Недобрый час

— Он называл имена? — Мошка искоса следила за лицом Тихони. — Как звали сообщников, которым он не доверял?

Тихоня осторожно кивнула:

— Вроде есть там один скот, тощий, как виселица, и ядовитый, как змея. Зовут Скеллоу.

Бренд не зря боялся? Скеллоу решил его предать? Он тощий и проворный. Конеголов, порезавший Бренда, это Скеллоу? Вполне возможно.

— Бренд рвется к дружкам, в их окаянную берлогу! — буркнула Тихоня, глядя на Эплтона. — Пустоголовый дурень! Отличный план — прийти самому, чтобы они закончили работу!

— Он… — Мошка замолчала, собираясь с духом. — Он говорил, что там есть девушка, которую он должен защитить…

Тихоня просто взорвалась:

— Этот болван отдает ей все до последней крошки! Какого черта? Смотрит на нее коровьими глазами и стелется ковриком под ноги! Надо было сдать его Звонарям! Он как бык, полюбивший мясника! Честное слово, пойду к Звонарям, я же знала, знала, что она пришла в Ночной Побор, чего ей, дня мало? Будет ему урок! Чума на них обоих! Да плевать на него, не нужны мне ее объедки, ее обноски, она никогда… Чего уставилась?

Мошка смотрела на Тихоню с отвисшей челюстью.

— Да ты в него влюблена! — осуждающе воскликнула девочка. — Сразу видно, ты несешь такой бред! Бандитская феня, и та понятнее!

— Поцелуй кота под хвост, — рыкнула Тихоня, что, как поняла Мошка, не означает «нет».

Мошка хотела было рассказать влюбленной истеричке с когтистой перчаткой, что Бренд похитил ту женщину и планировал силой взять ее в жены, но девочка решила пока остаться в живых.

— Я предлагала метнуться к ним в берлогу, глянуть, какие расклады. Но он сказал, что мне не доверяет. И адреса не даст. — Тихоня посмотрела на Мошку с подозрением. — От тебя он чего хотел, если ты не можешь ни на дело пойти, ни раны полечить?

— Я Наставница! — квакнула Мошка, не сводя глаз с острых лезвий на перчатке. — Сама его спроси! Он просил научить его быть радикалом, показать дорогу в Манделион…

Едва эти слова сорвались с языка, Мошка тут же о них пожалела. Из Тихони словно вышибли дух.

— Манделион? Бренд уезжает? Он мне не говорил, ни разу не говорил, что собрался уехать…

Эплтон снова задергался, но потрясенная Тихоня ничего не замечала. Мошка аккуратно отошла поближе к раненому, подальше от лезвий.

— Наставница! — Бренд украдкой схватил ее за руку. — Говори тише, чтобы она не слышала. У нее каменное сердце, она не выпускает меня. Спаивает, чтобы я не мог встать…

— Да не надо вас спаивать, — шепнула Мошка, испытав вялый приступ жалости. — Посмотрите на себя, из вас вся кровь вытекла, в чем только душа держится. Даже посиней я от натуги, не смогла бы поднять вас на ноги.

Эплтон раскис от обиды и разочарования, но вскоре его пальцы снова напряглись.

— Ты можешь выйти отсюда! Сходи, проверь, как она, скажи… скажи, что со мной все будет в порядке, пусть не переживает обо мне. А ребятам скажи, что если с ее головы упадет хоть волос, я… я… я вырежу их сердца и сделаю… кошельки. Или скажи, что я пойду к Звонарям и всех выдам. Скажи, что нож прошел мимо, что я здоров и полон сил. — Он покосился на Тихоню. — Вот же когтистая кошка! Ее послать не могу, сама видишь, она не поймет, она ненавидит… а ты сходи.

На Мошку смотрели большие, жадные, синие глаза, чистые, как летнее небо, и безумные, как полет летучей мыши. Мошка трижды глубоко вдохнула, как ныряльщик перед прыжком.

— Хорошо, я схожу, — тихо шепнула она. — Когда получим деньги, заплатишь сверху три шиллинга. Давай адрес.

Пусть Бренд считает, что глаза у Мошки горят от жажды наживы.

Неразборчивый шепот Бренда наполнил Мошку озорной радостью и дрожью предвкушения. Она подошла к Тихоне, не осмеливаясь поднять взгляд.

— Твой друг сказал, какое средство может ему помочь. Надо смешать пахту и… вино из чертополоха. Я обещала достать ингредиенты, и он успокоился.

— Пахта и вино из чертополоха, — наморщила лоб Тихоня. — И что, поможет?

— Точно не повредит. — Надо заболтать Тихоню и вырваться на улицу. — Я знаю, где взять вино, и мед, и… кровяную колбасу, чтобы он набрался сил, но когда ты найдешь хабар, за них придется заплатить.

Тихоня потерла затылок, взъерошив мозолистой рукой колючие волосы.

— Ладно, иди. Возвращайся, как все найдешь, и никому не говори, что видела и слышала.

— Конечно, я же не… — Мошка вспомнила одно слово из ругательств Тихони. — Я же не дуралейка.

Щелкнул замок. Открылась дверь. Мошка вышла на морозный воздух. Она дрожала, не веря своему счастью, как рыбак, который поставил удочку на особо крупную и опасную рыбину, а та сама запрыгнула к нему в лодку.

Наконец она выяснила, где держат Лучезару Марлеборн.

ДОБРЯЧКА УХОРОНКА, ОБИТАТЕЛЬНИЦА ПОДЗЕМНЫХ ТАЙНИКОВ

Небо на востоке посерело, запели первые малиновки. Ночь подходила к концу. Мошка сердито цыкнула зубом, обнаружив, что ночной образ жизни незаметно стал для нее нормой.