Неделя приключений

…После встречи с геологом Прохор не сомневался, что его преследуют. Увидев Лену в лодке, мигом сообразил: если она останется сидеть на корме, то прикроет его, и с берега по нему не рискнут стрелять.

Так оно и вышло.

Когда же его преследователь прыгнул в воду и поплыл следом, Прохор понял, что теперь не уйти.

Лодка виляла из стороны в сторону, подвигалась медленно, до противоположного берега оставалось ещё порядочно. Да и много ли нагребёшь одной правой рукой, когда при каждом движении тело сотрясается от пронзительной боли? Он взглянул в сторону преследователя. Плывёт ходко… Догонит… Что с ним сделаешь одной рукой-то? Был бы наган — припугнуть… Да, свалял ты дурака, Прошка… Боль и страх подавили твою волю, помутили разум, даже не обыскал геолога, авось бы нашлось оружие. И потому пропадёшь ни за что. Догонят тебя, догонят. Лодка тяжела, словно камнями нагружена, а тут ещё девчонка… Девчонка… вот оно… Выручай, девчоночка! Прошка ещё с вами потягается, не взять его голыми руками, врёте…

Прохор взглянул на Лену. Она словно оцепенела. По бледным щекам стекали капли — непонятно: брызги или слёзы.

— Плавать умеешь?

Девочка отрицательно покачала головой. Вид у неё был такой беспомощный, что Прохору стало не по себе. Жалкие отрывочные мысли колотились в голове, как ночные бабочки о стекло…

«Утонет… За что?.. Спасёт этот… Нырнёт — вытащит… А я тем временем… Сами виноваты — жить не даёте… Сами… Са-ами-и…»

Прохор привстал с банки. Лена близко увидела его словно бы затуманенные хмелем глаза. Поняла: сейчас случится что-то ужасное.

— Ой, дядя, что вы?!

— Кричи — спасут… Ех!

Сильный толчок в плечо опрокинул девочку в воду. Она схватилась за борт, но Прохор ударил по руке… Нет, не сломалась пружина, чуть надтреснула, но работала исправно.

Он сел на банку и в ту же секунду увидел, как с острова бросился в воду загорелый мальчишка. Откуда он взялся? Неужели помешает?..

Сёмка плыл, стараясь не отрывать глаз от того места, где барахталась Лена. Никогда он так быстро не плавал, даже наперегонки. Ему казалось, будто он бежит по воде. Впереди маячила голова девочки, вокруг взлетали брызги.

Голова скрылась. «Милая Леночка, подожди, подожди, ещё немножко, ну подожди ж!» — кричало Сёмкино сердце.

Голова опять показалась на поверхности, мелькнули руки.

Семке сделалось жарко. Он не чувствовал упругой, плотной массы воды, он словно летел по воздуху. Он хотел крикнуть, ободрить Лену, но на это у него не осталось сил. Вот уже близко, ещё несколько взмахов… На том месте, где была Лена, расходились круги.

Сёмка глотнул воздуха, нырнул. Открыл глаза. Мутно-жёлтая глухая мгла окутала его. Вот белое пятно. Это она! Сёмка ухватился за платье, подбросил девочку вверх. Вынырнул, вдохнул воздуха и почувствовал саднящую боль в груди. Он не видел лица Лены, только волосы её растеклись по поверхности, покачивались, волновались, словно водоросли.

Сёмка помнил плакат, что висел на водной станции. Там показаны все способы спасения утопающих. Он схватил Лену за волосы, повернул вверх лицом. Оно было бледное, это лицо, и глаза закрыты. Сёмка поплыл обратно, загребая одной рукой, и тут почувствовал, что вовсе не продвигается вперёд. Он прикладывал огромные усилия, а руки и ноги едва шевелились. Ему стало холодно. Он обессилел.

— Сёма, помочь?! — Это голос дяди Васи.

«Помоги, — хотел крикнуть Сёмка, — помоги…»

Но вспомнил: дядя должен поймать того… и упрямо выдохнул:

— Я сам…

«Я должен, я должен плыть», — думал он. Но до чего же плотная стала вдруг вода! Она не поддается усилиям руки. А стоит опустить руку, и вода опять теряет плотность, расступается, готовая поглотить тебя. «Я должен плыть, должен плыть». Вот он, берег. Зелёный и твёрдый. До него рукой подать. Но как далёк он сейчас. «Плыть, плыть». И Сёмка плыл, или ему казалось, что он плыл. Мышцы ныли, требовали полного покоя. Временами звуки надводного мира почему-то совершенно исчезали.

В какой-то момент он ощутил лёгкость в руке, которой держал Лену. Он подумал, что опустил её слишком низко и поднял руку над водой. Но легкость не проходила. Рука его была пуста. Лена исчезла.

— А-а-а!.. — закричал Сёмка, и вода залила рот. Кто-то крепко ухватил его за руку, потянул вверх.

…Весь следующий день Сёмка пролежал в постели. Дядя Вася задержался в Ликине, и Сёмке было скучно. У него ничего не болело, но мать ни за что не соглашалась выпустить его на улицу. Она не отходила от кровати и выполняла все его желания и, что особенно его удивляло, ни словом не обмолвилась о задачах. Под вечер к нему пришли друзья. Спартак, облачённый в новенькие отутюженные брюки, ослепительно белую рубашку с шёлковым алым галстуком на груди, от дверей промаршировал прямо к Сёмкиной постели, отдал салют и громко, как на торжественной линейке, провозгласил:

— Спасибо тебе за сестру, Сёма Нерушимый Утёс! Ты спас её и вёл себя геройски. Ты совершил подвиг!