Неделя

Это было первое серьезное боевое крещение узла, первые жертвы войны. Одиночные налеты врага, правда, бывали уже и до этого, но не причиняли сколько-нибудь существенного ущерба. Узел Б. находился еще в глубоком тылу, и никому не приходило в голову, что фронт может приблизиться вплотную. Сегодняшний случай заставил, однако, самым серьезным образом вдуматься в неоднократно уже повторявшиеся настойчивые призывы советской и партийной печати о борьбе с благодушием, о необходимости изжить настроение мирного времени, перестроить всю работу подлинно по-военному. Идя вечером домой, Бубнов с особенной тревогой поглядывал вокруг на вереницы вагонов, скопившихся на узле. Кто знает, какие грузы скрываются под пломбами? Что, если сегодня ночью или завтра опять повторится налет?

Хотя это и не имеет прямого отношения к служебным обязанностям Бубнова как паровозника, но необходимо завтра же самым серьезным образом поставить в парторганизации вопрос о разгрузке узла.

Однако нового налета не было ни ночью, ни на следующий день. Это вновь успокоило тех, кто еще не изжил беспечности мирного времени. К сожалению, среди них был и начальник станции. Но следующее же утро вновь напомнило ему и другим о грозной опасности.

Снова около семи часов утра вражеские самолеты небольшой группой прорвались к узлу и сбросили бомбы. На этот раз были нанесены некоторые повреждения и пострадало несколько паровозов и вагонов, в частности четырехосный вагон, груженный бельем. Силой взрыва белье взметнулось на телеграфные провода и долго трепыхалось там на ветру, словно сигнализируя о бдительности людям, которые ее утратили.

Вечером назначено было совещание партийно-хозяйственного актива узла, которое, вероятно, занялось бы вопросом о разгрузке парков, если бы... события его не предупредили. Начальнику станции пришлось жестоко поплатиться за свою беспечность, как и военному коменданту. Люди узла получили боевой урок, который огненным тавром врезался в их память на всю жизнь и способствовал превращению всего коллектива в закаленную, бесстрашную, готовую к любым боевым случайностям крепкую организацию.

* * *

Петра Ниловича Степанова налет застал на этот раз в депо. Подобно Бубнову, он пришел часа за полтора до смены, чтобы почитать газеты, послушать радио, поговорить с товарищами, заранее порасспросить машинистов о ставящихся на ремонт паровозах. Еще не начало смеркаться — было минут двадцать восьмого. Разговорившись с одним машинистом, командированным с дальней сибирской дороги, Петр Нилович узнал, что машинист встречал Сергея Мироновича Кирова, и сам, необычайно оживившись, стал рассказывать ему о своих встречах с Миронычем. В свое время Степанов как «двадцатипятитысячник» был направлен в колхоз. Без отрыва от производства, продолжая ездить на паровозе, он одновременно состоял председателем ближнего колхоза и работал так образцово, что партийная организация делегировала его на XVI партийный съезд.

В жаркий июльский день, вот такой же, как сейчас, машинист Степанов шел по оживленным улицам Москвы. А в мандатной комиссии, как только он назвал свою фамилию и предъявил документы, к нему подошел, улыбаясь, коренастый подвижной человек, в котором он сразу признал Кирова, и, поздоровавшись, стал расспрашивать о работе, о колхозе, о настроениях там и на железной дороге. Во время их разговора в дверях появился высокий черноусый человек с внимательными темными глазами. Киров сейчас же подозвал его.

— Лазарь Моисеевич! Вот познакомься с товарищем Степановым. Машинист и колхозник. Очень интересные факты рассказывает...

В дни съезда Степанов не раз еще беседовал с Кировым, руководившим ленинградской делегацией. Виделся он с ним и позже по делам узла и города.

...Городок Б., в дооктябрьские времена бывший лишь местечком (две-три церкви, несколько магазинов, трактиров, железнодорожное училище, депо), за годы революции превратился в центр передового колхозного района, начал походить на настоящий город. Появились большие каменные дома, театр, два парка культуры, несколько прекрасных школ, больниц, стадион.

Особенно расцвела художественная самодеятельность района. Несколько лет назад на местный фестиваль самодеятельного искусства даже приехали из Москвы несколько крупнейших артистов Художественного театра. Ежегодно в городе устраивались выставки картин местных художников-самоучек, насчитывавшие до 400-500 полотен. Картина одного из них, Митягина, «Панорама города Б.» была в 1929 году отмечена в Париже на международной выставке произведений молодых художников.