Нечто подобное

— Счастливые. У вас есть стремление. А у нас в Штатах… — Она задумалась. — Нормы. Стандарты. Все это очень приземленные вещи, не сочтите за каламбур в связи с космическими перелетами. К черту вас, Старк, вы приводите меня в какое-то волнение и замешательство. Я не знаю почему.

— Вам следует посетить Израиль, — сказал Старк. — Он вас заинтересует. Например…

— Например, меня можно было бы обратить в иную веру, — сказала Николь. — Поменять мое имя на Ребекку. Послушайте, Старк, я уже достаточно с вами поговорила. Мне не нравится эта затея из доклада Вольфа — я считаю ее слишком рискованной, эту идею латать прошлое в таком глобальном масштабе, даже если бы это означало спасение шести или восьми или даже десяти миллионов невинных человеческих жизней. Посмотрите, что случилось, когда мы пытались послать в прошлое наемных убийц, чтобы убить Адольфа Гитлера в начале его карьеры. Что-то или кто-то препятствовал нам каждый раз, а мы пробовали семь раз! Я знаю — я уверена, — что это были агенты из будущего, из нашего времени или нашего недавнего прошлого. Если кто-то один может играть на фон лессингеровской системе, это могут делать и двое. Бомба в пивной, бомба в пропеллерном самолете…

— Но эта попытка, — сказал Старк, — порадует неонацистские элементы. Вы заручитесь их поддержкой.

Николь с горечью сказала:

— И вы считаете, что это рассеет мое беспокойство? Уж вы-то должны понимать, какой это злой предвестник.

Какое-то время Старк ничего не говорил; он курил свою филиппинскую сигару, сделанную вручную, и мрачно смотрел на нее. Затем он пожал плечами:

— Я полагаю, мне пора откланяться, миссис Тибодокс. Возможно, вы правы. Я бы хотел обдумать это и посоветоваться с другими членами моего правительства. Увидимся на музыкальном вечере здесь, в Белом доме. Будут ли исполняться Бах или Гендель? Мне нравятся оба эти композитора.

— У нас сегодня будет исключительно израильский вечер, только для вас, — сказала Николь. — Мендельсон, Малер, Блох, Копеланд. Вас это устроит? — Она улыбнулась, и Эмиль Старк улыбнулся ей в ответ.

— Есть ли копия доклада генерала Вольфа, которую я мог бы взять? — спросил Старк.

— Нет. — Она помотала головой. — Это же Хранители — главный секрет.

Старк поднял брови и перестал улыбаться.

— Даже Кальбфляйш не увидит этого, — сказала Николь. Она была непоколебима в своем решении, и определенно Эмиль Старк мог это понять. В конце концов, он был профессионально проницателен. Она подошла к своему бюро и села. Ожидая, когда он уйдет, предполагая, что он это сделает, она сидела, просматривая фолиант с различными заметками, который оставила для нее Леонора, ее секретарь. Они были скучными — или нет? Она еще раз внимательно прочитала помещенную сверху заметку. В ней сообщалось, что разведчик талантов из Белего дома не смог выписать великого ужасного невротика, пианиста Роберта Конгротяна для сегодняшнего вечера, так как Конгротян неожиданно покинул свой дом в Дженнере и самовольно отправился в санаторий, где ему будут делать электронно-шоковую терапию. Считалось, что никто об этом не знал.

Вот черт, с горечью подумала Николь. Ну что ж, это означает — конец сегодняшнему вечеру: я могу спокойно отправляться спать сразу после ужина. Поскольку Конгротян был не только самым лучшим исполнителем Брамса и Шопена, но также и блестящим, эксцентричным остряком.

Эмиль Старк дымил своей сигарой, с интересом наблюдая за ней.

— Вам говорит что-нибудь имя Роберт Конгротян? — требовательно спросила она, поднимая на него глаза.

— Конечно. Что касается определенных композиторов-романтиков…

— Он снова болен. Умственное расстройство. Уже в сотый раз. Разве вы об этом не знали? Разве вы не слышали никаких слухов? — В ярости она отшвырнула заметку, та соскользнула на пол. — Иногда мне хочется, чтобы он в конце концов убил себя или умер от прободения толстой кишки или что там у него на самом деле. На этой же неделе.

— Конгротян большой артист, — кивнул Старк. — Я могу поддержать ваше беспокойство. А в этом хаосе наших дней с такими элементами, как «Сыны Службы», марширующими по улицам, и всей этой вульгарностью и посредственностью, которая, кажется, вот-вот поднимется и вновь утвердит свои права…

— Эти элементы долго не продержатся, — спокойно сказала Николь. — Можете беспокоиться о чем-нибудь другом.

— Значит, вы считаете, что понимаете эту ситуацию. И она у вас под контролем. — Старк позволил себе едва заметную холодную гримасу.

— Бертольд Гольтц такой Исполнитель, каким только можно быть. Он шут. Клоун.

— Возможно, такой же как Геринг?

Николь ничего не ответила. Но ее глаза вздрогнули. Старк заметил это неожиданное, минутное сомнение. Выражение его лица опять изменилось, на этот раз преднамеренно. Это было выражение тревоги. Николь вздрогнула.

Глава 5