Нечто невообразимое

Молодой учитель литературы В. И. Лаптенко участвовал в качестве добровольца в одной из наших коротких экспериментальных серий. Потом на своем уроке он сообщил ученикам, что недолюбливает стихи Маяковского. Кто-то из родителей проявил сверхбдительность, донес директору школы дескать, Владимир Иванович вслух критикует великого поэта, чем развращает юные души, одновременно привлекая их внимание к каким-то сомнительным внепрограммным произведениям. К счастью, директор оказался человеком разумным, указав возмущенному родителю, что Лаптенко имеет право на собственное мнение, что стихи Маяковского не обязаны всем нравиться, а внепрограммно зачитанная поэма Пастернака «Лейтенант Шмидт» тоже способствует правильному воспитанию юношества… На этом конфликт угас.

И, наконец, история с еще одним добровольцем — К. С. Голубевичем, известным в нашем городе футболистом. Заварилась она вкрутую, но окончилась почти смешно. Старшего тренера команды, с которым Костя сцепился после добровольного участия в нашей экспериментальной серии, убрали буквально через две недели. Для этого потребовалось не выявление весьма пакостной атмосферы, созданной в команде старшим тренером, — то, о чем заговорил вслух Голубевич, а всего-навсего два рядовых разгрома на своем поле… Сейчас, насколько я знаю, Костя Голубевич успешно забивает голы и не имеет особых трений с новым руководством.

Этим исчерпываются мои сведения о так называемых настораживающих сигналах. Думаю, не все проходило гладко и у других наших пациентов и добровольных участников экспериментов. Наверняка многие из них с трудом выбирались на новый уровень социальной адаптации, но, по-моему, мы все можем только пожелать друг другу этого самого нового уровня.

8

Перехожу теперь ко второму эпизоду, к событиям, связанным с товарищем Карпулиным.

Первое знакомство с ним произошло в кабинете Топалова, но дальнейшие контакты возникли несколько позже, когда разразилась гроза над головой профессора Клямина. В тот период я активно искал выход на высокое начальство, имея в виду помочь Клямину выпутаться из инверсиновой истории. Случайная встреча с писателем Иваном Максимуком (о ней, как и о ее последствиях, я расскажу далее) облегчила мою задачу. Оказалось, что Максимук накоротке знаком с Кимом Спиридоновичем и ему ничего не стоит организовать аудиенцию.

Ким Спиридонович любезно пригласил нас на свою дачу, где и состоялась беседа. Я ее очень хорошо запомнил.

Карпулин начал с нескольких комплиментов в мой адрес — дескать, давно не встречались ему столь смелые в смысле социальной активности научные работники, дескать, ему приятно, что я добился встречи не ради себя самого, а во спасение своего старого учителя…

— Но вы ведь прекрасно понимаете, — сказал Карпулин, — что вся эта история с инверсином выглядит некрасиво и Клямин дал своим недоброжелателям сильные козыри…

— Однако Александру Семеновичу нужно помочь, — невежливо перебил я. Поймите, это талантливейший исследователь и врач, за ним с полтысячи людей, возвращенных к полноценной жизни, возвращенных в основном из тех состояний, которые другими оценивались как безнадежные. Мы действительно не понимаем до конца действия инверсина, но факт остается фактом — инверсин снимает какие-то избыточные напряжения и возвращает многим людям человеческий облик. А со мной — просто досадная ошибка, вроде бы никому не повредившая. И я готов публично защищать те же свои позиции без всякого инверсина.

— Ты серьезно? — улыбнулся Ким Спиридонович. — Но нельзя защитить незащитимое. Скажи спасибо, что твой выпад против коллектива списали на временную невменяемость.

— Если всякое правдивое высказывание списывать на временную невменяемость, останется неуклонный рост благосостояния, — ухмыльнулся Максимук.

— Брось, Ваня, — обрезал его Карпулин. — Дело-то нешуточное.

— Не надо ничего списывать, — сказал я, сжигая, как мне казалось, все мосты. — Постоянный отрыв сотрудников на неквалифицированные работы — это постоянная невменяемость. Посудите сами, Ким Спиридонович, нас отрывают ежегодно на 15–20 дней — на картошку, на уборку двора и прилегающих территорий, на овощехранилище, на заготовку сена, на возведение дома методом народной стройки… Какая тут, к черту, эффективность, какой научно-технический прогресс! У нас стоят экспериментальные серии, у нас лежат больные, а мы играем в игру под названием «На все руки мастера»…

— Как он тебя бреет! — снова вмешался Максимук.