Нечто невообразимое

Про рынок я знал и раньше, но попасть туда как-то не случалось. Да и не с чем было - дефицитных книг у меня нет, а денег для покупки за столько-то номиналов - тем более.

Должен сказать, удовольствие огромное. Хорошие книги я люблю, а видеть их в таком количестве - настоящий праздник. Даже то, что "видит око, да зуб неймет", не портило мне настроения. И вообще все прошло бы очень славно, поброди мы просто с Иваном Павловичем по богатым рядам, разложенным прямо на траве. И погода такой прогулке на редкость способствовала. Но Иван Павлович замыслил не обычную прогулку, а своеобразную демонстрацию.

Он захватил с собой четыре своих романа и большой сборник рассказов все то, что должно было войти в подписное издание, собрал в свой портфель. И стал ходить с "Новостройкой" в руках и предлагать ее в обмен на самые серьезные книги. Меня он попросил быть рядом и ни во что не вмешиваться.

Для начала Максимук предложил свою книгу в обмен на томик "Мастера и Маргариты". Владелец булгаковского романа окинул Ивана Павловича безразличным взглядом и пожал плечами.

- Я этого автора не знаю, - процедил он.

- Если не хотите менять, скажите, сколько стоит ваша книга, - не отступил Максимук.

- Два с половиной.

- То есть четвертной, - пояснил мне шепотом Иван Павлович, а вслух спросил. - А моя сколько?

Мужчина взял "Новостройку", посмотрел цену на обложке и спокойно сказал:

- Два сорок. В лучшем случае.

- Как! - удивился Иван Павлович. - У нее же номинал - три рубля.

- Верно, - подтвердил мужчина. - Сдашь в бук и на руки получишь два сорок. Если возьмут...

- А могут не взять? - полюбопытствовал Максимук.

- В отдел обмена точно не возьмут, - вздохнул мужчина. - Даже на шестую категорию не потянет... А на скупку где-нибудь на окраине запросто сдашь, у них план на букинистике...

- Послушай, - сказал Иван Павлович, - а если я предложу тебе за Булгакова целую подборку этого писателя - у меня в портфеле, смотри, еще четыре его книги, всего рублей двенадцать по номиналу, а?

- На кой черт мне этот Максимук? - удивился мужчина. - Я же не тяжелоатлет, чтобы отсюда в бук макулатуру таскать.

И мы пошли дальше. Иван Павлович пристреливался к "Анжелике" и к двухтомнику Монтеня, к "Современному японскому детективу" и к томам Фейхтвангера... Отмечу, что все владельцы ценных книг вели себя, в общем-то, предельно вежливо - чуяли, небось, зеленого новичка, лишь вслед ему посмеивались.

Только один молодой парень с толстым сборником Юлиана Семенова в руках разозлился:

- Вы что, шутите? С такой макулатурой сюда не ходят. Ее только автор поменять может, и то на госпремию.

Мне стало не по себе.

- Послушайте, - вмешался я, - вы же наверняка этого автора и не читали. А вдруг...

- И слава богу, что не читал, - перебил меня парень. - Я целую серию телефильма по этой муре смотрел. Помню, весь вечер потом плевался. Выпускают же такое...

- Но тут вот вокруг куча всякого ерундовского развлекательного чтива, - продолжал валять я дурака. - Если мы вам "Анжелику" предложим, вы ведь возьмете, а это серьезный автор...

- Так ведь те авторы ни на что не претендуют, они развлечь стараются, и спасибо им за честную работу. А это чушь? Чушь собачья!

Тут Максимук потянул меня за рукав, и мы продолжили свое путешествие.

- Не пойму только, вы меня Вергилием наняли или сами ко мне Вергилием напросились, - попытался я вызвать его на разговор. - Это ж мазохизм какой-то...

- Я бы заставлял всех членов Союза сюда, как на дежурство, являться! с внезапной злостью оборвал меня Иван Павлович. - В такое мордой тыкать надо! Когда твой толстый роман дешевле переплета с новой книжки Булата Шалвовича - это здорово просветляет.

Он молчал на обратном пути - до самой электрички. А в вагоне продолжил самобичевание:

- Ты знаешь, Вадим, в одном из буков мне предложили сдать свою "Новостройку" с уценкой на 20 процентов.

Меня все это понемногу стало злить (куда ушло полвоскресенья?).

- Вообще удивляюсь, что многие книги продаются, - сказал я. - Стоят на полках неделями, месяцами, потом - шарах и нет! В один день! Через год смотришь - переиздание.

- Это как раз просто, - усмехнулся Иван Павлович. - Сейчас гениальный механизм действует, называется Общество книголюбов. Государственным магазинам торговля с нагрузкой запрещена, а активисты Общества потихоньку и, разумеется, совершенно добровольно выбирают любую нагрузку - лишь бы дали под нее немного дефицита. В результате все довольны: издательство и торговля - реализацией, писатель - близящимся переизданием, а читатель тем, что перехватил кое-что дефицитное и вполне читабельное чуть дешевле, чем на черном рынке. К тому же иную нагрузку можно не только в макулатуру сдать, но и букинисту под хорошее настроение и горящий план по скупке. Так-то!

Распрощались мы тогда довольно сухо. И не встречались до недавних пор. Я привел все эти фрагменты (быть может, немного смахивающие на главу из "Воспоминаний о..."), чтобы показать, что уже тогда, почти три года назад, Максимук находился на каком-то переломе, на ощупь оценивал свой путь, и итоги вряд ли удовлетворяли его.

12