Нечеткое дробление

 В Моноблоке Кальпурнии и Калипсо я восстановил мир между враждующими фракциями кальвиний и убедился, что они заботливо растят здоровое пространство-время.

 В хипповой Америке я материализовался в столице, Сан-Франциско, и, став любовником леди Саншайн, сумел запустить маятник обратно, в сторону более сбалансированной политики. (Крошка и Мунчайлд этого мира находились в половине континента от меня, и я постарался не встретиться с ними.)

 В стране клеточных автоматов я положил конец тирании короля Хортона.

 В мире Богинь понадобились лишь небольшие доработки в области медицины и необходимых технологий, с тем чтобы этот край стал совсем уж милым и приятным. (А тамошние женщины, когда я оказался морально к этому готов, доказали мне, что могут быть горячими девочками во всех отношениях, какие я имел в виду.) Конечно, изменить привычки этих кровожадных женщин в сторону принесения символических жертв вместо человеческих было не так-то просто, но по прошествии некоторого времени ритуальное умерщвление людей прекратилось.

 Мир Бабочки потребовал от меня, наверно, наибольших усилий. Но после десятилетий рискованных и болезненных экспериментов мне удалось изобрести стабильные макроскопические структуры, успешно сопротивляющиеся хаосу и преобразующие его в регулируемый и частично предсказуемый процесс.

 Для членов братств мне удалось разработать мозговые протезы – так сказать, пристяжные мозги, – которые дали индивидуумам возможность жить самостоятельно, как заблагорассудится.

 В мире Шелдрейка я открыл, что жизнь на орбите, где всеобщее планетарное морфогенное поле Гайи ослабевало, давала свободу личным малым поведенческим полям, которые все равно в итоге составляли планетарное поле. Для того чтобы развить и наладить здесь освоение космоса, мне понадобилась пара жизней.

 С миром мемов оказалось проще всего. Едва дикие животные были взяты под контроль и налажено поточное производство синтетических мемов, началось развитие настоящей цивилизации.

 Мир, населенный телевизионными персонажами, был наиболее запущенным и жалким. Я мало что мог сделать для такой нелогичной мешанины. Так что в конце концов я просто положил конец этому миру и расселил его обитателей, переместив всех в другие вселенные, наиболее подходящие их природе.

 Закончил я миром минскийцев, где умер. Но к тому времени я был уже совершенно другой личностью, к тому же у меня имелся помощник Крошка. Мне удалось исправить минскийцев при помощи компьютерного вируса, который избавил их от озлобленности.

В ходе этой работы, растянувшейся на столетия, я не состарился ни на день – в соответствии с пожеланием, которое высказал Крошке. Объем моей памяти был увеличен, чтобы вместить весь мой новый опыт. Но, несмотря на эти немалые изменения, в глубине души я по-прежнему чувствовал, что остаюсь тем же, кем был. Может быть, немного более мудрым, но все тем же Полом Жираром.

Но это только до поры до времени.

142 Направо пойдешь – в нирвану попадешь, налево пойдешь – в нирвану попадешь

Проведя с Крошкой несколько веков, мы крепко сдружились. Дэва в обличье Крошки был спокоен и рассудителен, не отличаясь той вспыльчивостью, что была свойственна Ангелу ада. По прошествии нескольких десятков лет, проведенных в моем обществе, он расстался с наиболее мелодраматическими чертами оригинала, хотя и сохранил свои манеры и внешность. Мы о многом говорили. О теории и практике.

Я даже спросил его совета насчет Мунчайлд. Теперь, после того как я прошел все свои старые пути-дорожки и за все это время ни разу с ней не увиделся, мне захотелось узнать, чем она занимается.

– Вот этого не могу тебе сказать, приятель, – ответил Крошка. – Запрет на вторжение в личную жизнь, ну или типа того. Две вещи запрещены ОЗ – это насилие и чтобы одна самостоятельная душа следила за другой. Если ты играешь по тем правилам, что тебе известны, – ты живешь в Точке Омега и все такое, – как, например, ты сам, тогда ты не можешь принуждать другого игрока играть по твоим правилам или пытаться извлечь за его счет какую-то выгоду. Конечно, если ты сознательно попросишь вернуть тебя в состояние полного агностического незнания, то тут все правила отменяются. Можешь воевать, насиловать и грабить сколько душе угодно, как в старые добрые времена.

– Воевать, насиловать и грабить? Да я просто хочу узнать, чем она занимается; я совсем не хочу к чему-то ее принуждать!

Крошка улыбнулся.

– Только и всего?

– По правилам это все равно не дозволяется?

Крошка помолчал.

– Впрочем, если желаешь, я могу доставить тебя к ней. ОЗ против этого ничего не имеет. А еще лучше, я могу доставить тебя к одному из ее двойников, не такой упрямой и ворчливой. Хочешь, так и устроим, братишка?

– Нет. Спасибо, нет. Что бы ни значили эти твои правила, я хочу встретиться с той самой Мунчайлд, которая прошла со мной все беды и трудности.