Нечаянный колдун

Да, он победил шестерых хулиганов. Неудачный для них день — ради баловства бросили в одинокого бегуна «кирпичинку» и получили сокрушительный отпор. Но в остывающем сознании Александра Матвеевича Горлова, слегка трусоватого человека, прорисовываются вопросы — почему он настолько разъярился? Ведь раньше удавалось выйти мирно из любой ситуации. Откуда такая бешеная агрессивность и удовлетворение победой? Почему он так жестоко опалил мальчишек?

Это чувство оказалось сродни тому, что единожды прорезалось в нечаянной драке. Несколько подвыпивших парней сцепились в вестибюле общежития, потом двое побежденных решили хоть на ком-то отвести душу.

«Кем-то» оказался проходящий мимо Горлов. Удар между лопаток бросил его лицом на приоткрытую дверь. Боль от ушиба пронзила неожиданностью и несправедливостью, а соленая кровь из разбитой губы — еще больше усилила ее.

Ненависть выбелила и скрыла весь мир, кроме обидчиков. Он не помнил, как и что делал. Белая занавесь приобрела цвета, когда избитые в кровь парни валялись на полу, закрываясь от его пинков. Отойдя от боевого бешенства, Матвеич с ужасом понял, что едва не изувечил чуть перепивших ребят. Тренер по боксу, случайно узнавший о битве, позвал Горлова к себе. Но после двух спаррингов — с сожалением выгнал:

— Скажи мне, зачем смягчать удары? Это бокс, а не имитация! Надо бить, а ты — обозначаешь удар. Ты не боец, Саша. Ты берсеркер. Иди в дзюдо или каратэдо, там удары в ката отрабатывают. А мне — боксер нужен!

После того случая Горлов старался избегать стычек. Да и участвовать в драках он не любил с детства. Схватка с хулиганами его напугала — почему пришло к нему состояние боевого безумия?

108

Лена еще несколько раз наведалась к квартире Саши. В почтовом ящике уже не торчал бумажный мусор, и не было ее записки. Сосед, приятный старичок сказал, что приходил родственник Горлова, попросил присматривать за квартирой, пока Александр Матвеевич будет работать в другом городе. В каком, сосед не запомнил. Понятно, почему — по виду ему уже перевалило за восемьдесят.

В санавиации подтвердили, что Горлов прислал через облздрав заявление о переводе на другую работу. Но заявление искать не стали, место новой работы не назвали, зато наорали и потребовали документы.

Лена поняла, что дело нечисто, и снова пошла в прокуратуру. Уже другой помпрокурора, тоже упитанный и объемистый в талии, встретил нелюбезно. Сведений о судьбе врача Горлова дать не захотел, зато обмолвился, что Реутова она никогда не дождется.

После этого путь лежал в милицию. Написав заявление о пропаже жениха, Лена всучила листок упрямому дежурному лейтенанту в грязно-красной повязкой на мятом мундире. Через неделю зашла проверить — нарвалась на скандал, с честью его выдержала и пробилась к начальнику милиции. Тот строил глазки, намекал на неземную красоту заявительницы, обещал разобраться, строжился на неизвестных лиц по селектору, демонстрировал своё всесилие — всё, как в скверном театре!

Вечером постель показалась холодной. Не спалось. Вспоминался последний разговор с Ариком, перед его нелепой смертью. Теперь, из мирного городского уюта, неожиданная исповедь несостоявшегося мужа казалась значимой, похожей на настоящую, церковную. Арнольд исповедался, а вот она никому не призналась, что желание половой близости в тот роковой день чуть не побороло ее. Если бы не мерзкое водочное амбрэ — уступила бы она жениху, даже без насилия.

Лена ходила в церковь перед троицей, исповедалась в надежде освободиться от нечаянного греха прелюбодеяния, свершенного до свадьбы. Облегчение не наступило — священник долго выпытывал подробности, испохабив своим любопытством всё. И душа не очистилась, и совета дельного Лена не получила. Ну, не считать же советом — «молись, сестра!»

Исповедь покойного жениха… Сначала ей казалось, что, согласившись слушать ту исповедь до конца, Саша предал её — ведь не возмутился, не приказал Арнольду замолчать. Но лишь казалось. Уняв негодование и обиду первых минут, Лена сообразила, что иначе Саша и не мог понять историю разрыва. И хорошо, что выслушал, что узнал про неё все, до самого донышка — теперь меж ними нет секретов. Неизвестно, набралась бы она сама смелости признаться в таком. А так он узнал, и не от неё. Узнал, понял, не осудил, напротив, принял сторону Лены. Она помнила, как реплики Саши, особенно про «Царевну-Лягушку», очищали её душу от скверны добрачной связи.

— «Нет, — возразила память, — не слова, а его тактичная манера спорить или отказываться от спора, не сдавая позиций. И деликатность в страшном мраке, у реки, в ночь перед отплытием. И руки, теплые шершавые руки, самим прикосновением облегчавшие боль…»

Лена проснулась, увидев мужчину во сне именно таким, какой и нужен романтической, молодой, полной сил женщине. День начался великолепно. Она мурлыкала под нос песни, даже не замечая это, играючи провела занятия, с аппетитом пообедала, что стало редкостью.

109