Нечаянный колдун

Врач пошел по гребню. Так можно выиграть не меньше часа. Вот и обрыв. Горный воздух скрадывал расстояние. Казалось, дальний край цирка отстоит метров на шестьсот, но опыт подсказывал иное. Километра два, если не дальше. Белая туша облака ползла навстречу. Быстро идти не получилось, вот и не успел. Видимость сократилась до вытянутой руки. Матвеич вспомнил о жидкостном компасе производства (восточной еще!) Германии и запустил руку в недра сумки. Со студенческих времен тот сопровождал «доктора Тырю» — так сократилось слово «хирург» в туристской среде.

Навыки спортивного ориентирования не забываются. Подкрутил рифленый блин, совмещая «норд» со стрелкой, взял азимут, как помнил — чуть в сторону от обрыва. Обтер повисшие на ресницах капли. Чертов туман! Осторожно пошел по скользким камням. Минут через десять резко похолодало. Крупными хлопьями полетел снег. Лицо залепило. Матвеича охватила паника. Представилось, как снегопад зарядит надолго, а он поскользнется, сломает ногу, замерзнет!

Бред! Встряхнулся, размотал брезент, выбрал глыбу повыше. Вроде за ней затирок? Завернулся с головой, сел на сумку, подоткнул углы под себя. Начал согреваться. В щелочку было видно, как снегопад загустел до полной непрозрачности, потом измельчал, перешел в дождь. Посветлело. Матвеич встал, глянул вперед, назад. Туман уползал, оставив тающий снежок. Поспешно скрутив задубевший брезент, пристроил хомутом на шею. Рванул вверх, убегая от следующей тучи.

Через три часа гребень решительно пошел под уклон, в туман… Еще через два часа тайга сомкнулась над пологим отрогом. В животе ощутимо суетился голод, настойчивыми спазмами скручивая желудок. Сутки без еды при таком темпе ходьбы — это слишком! Надо поесть горячего, да и поспать в тепле не помешает. Взведя курки, врач шел, выбирая путь по безопаснее. В тайге ветер не ощущался, и казалось теплее, даже в мелкой мороси, висящей вокруг.

Ели расступились, образовав продолговатую полянку, в конце которой шумно вспорхнула крупная птица. Сдерживая нетерпение, Матвеич подвел мушку примерно между крыльев, чуть завысил прицел, потянул курок. Раскатистое «ба-а-ах» хлестнуло по ушам. После него стало слышно хлопанье крыльев, уже на земле, ура! Аккуратно перешагнув через поваленные стволы, добрался к добыче. Желтые ненавидящие глаза и крепкий клюв петуха ждали его. Глухарь не мог уйти — крыло висело тряпкой, застряв в кусте. Но и умирать не собирался. Добивать пришлось прикладом. Это оказалось трудно и неприятно. Чтобы дважды не тратить время, достал топор, разрубил грудку, выпотрошил, ободрал кожу с перьями, отсек лапы и голову. Что значит острый топор, и нож не нужен! Тушку завернул в брезент и взгромоздил на шею, как удобнее.

Ниже нашлось подходящее место. От обрыва до леса метров шесть чистой земли. Скоро рядом со скалой горел небольшой костерок, в пламени которого варился бульон из двух глухариных ног. Котелок умастился на плоских камнях, как проще. Не тратить же время на треногу? Из бачка на суп хватило, но питьевую воду следовало искать сейчас, при свете. Быстро свалив две тушины, Матвеич обеспечил спокойное горение костру, и отправился на поиски. Метрах в двадцати ниже по склону влетел ногой в болото. Еще один глухарь с шумом взлетел, ушел между деревьями. Стрелять незачем — куда девать еще десять килограммов мяса?

Глухарь здесь кормился. Полянка усыпана голубикой. Быстро вырезав топором квадратное углубление в земле и вычерпав кружкой грязную жижу, врач принялся за ягоду. Наевшись всласть, пару пригоршней набрал в кепку. Вода осветилась, стало видно, как снизу бьют маленькие ключи. Зачерпнул, в стороне ополоснул кружку от грязи, с удовольствием выпил холодную, до зубной ломоты, воду. Потихонечку, чтобы не мутить, начертал в бачок. Рядом нашелся бугорок с малинником, усыпанным засохшей ягодой. Темные комочки ягод не раскисли и держались прочно. Тоже нащипал в кепку, затем углядел на валуне зеленые перышки дикого лука, срезал, пожевал жесткие травинки — горько! Прихватил с собой.

Когда вернулся, уже смеркалось. Пасмурное небо крало у дня не меньше часа светлого времени, что следовало учесть на будущее. Одежда пропиталась сыростью и от костра стала заметно исходить паром. Китайская голубая ветровка высохла первой и отправилась ждать ночлега под брезент. Брюки утратили стрелки и растянулись пузырями на коленях. В городе придется выбросить. Толстая, как фланель, ковбойка сохла на теле спереди, а на спине и плечах так и оставалась сырой. Снял, попробовал высушить всю и не озябнуть. Не удалось. Редкий на высокогорье комар доставил заботу отмахиваться от него. Пришлось одеться.

Матвеич сгреб часть углей на место будущего ночлега, прижал между двумя бревнышками. Донью сооружать не стал, не зима. Земля прогреется, и хватит! Потыкал заостренной веточкой в глухаря тину. Нарубил лапника для будущего ложа, опять проверил мясо. Жесткое. Есть хотелось неимоверно. Ягоды только растравили аппетит.