Небываемое бывает

Петр сам отобрал книги, изучил их, собственноручно составил наставление для переводчиков. Весь характер петровских заимствований виден из его отношения к этой книге. Он ее не перепечатал угодливо, как его эпигоны и хулители. Не зря Петр предуведомлял приближенных, что, когда мы возьмем у Европы лучшее, мы «повернемся к западу задом».

Одну главу из «Георгики Куриоза» он выбросил и вместо нее написал новую, «о бережении земледельцев», в которой высоко отозвался о роли крестьянства и земледелия для могущества державы.

Петр же приготовил к изданию «Флоринову экономию» и в сопроводительном письме написал: «Трактат о хлебопашестве выправил и для примера посылаю, дабы по сему книги переложены были без излишних рассказов».

Вышла книга после смерти царя, уже в 1738 году.

Эти деяния государя лучше всего говорят о «великой», по словам Достоевского, «вполне русской воле Петра». А «великая» она еще потому, что Петр отбирал лучшие в тогдашнем мире книги для своей страны. А теперь вспомним, сколько мы издали за последние сорок — пятьдесят лет лучших в мире книг по сельскому хозяйству для школьников и агрономов.

Может ли библиотека ученической бригады, которую давно пора называть «полевой школой», обойтись без «Русского чернозема» В. Докучаева, или «Пяти континентов» Н. Вавилова, или «О системах земледелия» А. Советова. Наши дети должны и сегодня чувствовать актуальность волнующих слов Андрея Болотова: «Мы находимся ныне в таком состоянии, что во многих вещах не только не уступаем нимало народам иностранным, но с некоторыми в иных вещах можем и спорить о преимуществах».

Это слова бывшего боевого офицера, который из деревеньки в три развалившихся двора сделал одно из самых цветущих в Европе имений.

Другой образованный артиллерийский офицер Александр Энгельгардт, который за народовольство был некоторое время осенен даже Петропавловкой, сделал из своего смоленского запущенного имения в селе Батищево «мекку» русских земледельцев. К нему,много раз наезжали Докучаев, Костычев, Вернадский. Его книгой «Письма из деревни» зачитывались поколения россиян.

Мы посылаем в села книги о роке, битлзах, строим в Григорополисской станице в подвалах дискотеки, откуда, осоловелые от децибелов, с мутными глазами, выбираются на поверхность юные комбайнеры и доярки. Теперь ты ему скажи словами Ивана Комова, современника А. Болотова: «Земледелие есть мать всякого ремесла и промысла».

Он криво ухмыльнется и скажет, ага, мать всему, — балдеж, только вот беда: в деревне не та дискотека, что в городе. Впрысните ему еще дозу чужого диско, а потом на слова того же Комова Ивана, сына священника, который ездил в Англию на много лет не за дефицитом и сертификатами, а до изнурения изучал земледелие ради своих соотечественников, что «государство без земледелия, как без головы, жить не может».

Вы получите ответ, сдобренный доброй порцией «русской латыни». Не той, увы, латыни, которую имел в виду Жуковский, когда записал в дневнике: «Англия последний акт воспитания, как латинский язык — первый акт».

Мы утратили важнейшее звено в традиции, которое в силах еще восстановить. Мы не издаем настольных книг для земледельцев. Современник А. Болотова академик В. Севергин, выходец из народа, в год рождения Пушкина издал но призыву «Вольного экономического общества» «Деревенское зеркало или общенародная книга» на добротном русском языке. Первая часть «Деревенского зеркала» была посвящена земледелию и животноводству, вторая — лесоводству, домашнему хозяйству и быту, третья — врачеванию. Крестьяне по трудовым копейкам в складчину покупали эти книги. Народ сразу распознал ту литературу, которая ему нужна. Мы изводим тысячи тонн бумаги на многомиллионные тиражи журналов, полных захлебывающихся статей о досуге, но найдите за полстолетия хотя бы одну книгу подобного рода для наших сельских тружеников.

О чем сейчас пишут наши известные сельские публицисты?

Они въедливо вникают во все детали сельхозтехники и севооборота, именно детали, упиваются частностями отраслей, но они идут все от знания, от специализации, от радио, все думают как бы рентабельнее, а идти надо ради всех перечисленных качеств и той же рентабельности от любви к школьнику и его родителям, от человека на земле, а не от проблемы на земле.

«Овсяный кисель» Жуковского может сделать для закрепления кадров на селе больше, чем вся публицистика, вместе взятая.

Начинать надо с любви, а любовь сразу вызовет величайшую творческую силу на земле, память, и мы невольно оглянемся на сделанное для нас нашими предшественниками, и, создав библиотеку, вернем детям то, что принадлежит им по праву наследства.

Написал страничку о библиотеке, и немного отлегло от сердца, будто долг какой-то носил с собой. Восемь лет, все мысленно возвращаясь к станице, думал об этой библиотеке. Здесь только набросок. Не буду об этом здесь больше писать. Во-первых, думаю, и так отвлекся от бригады, а с другой стороны: отвлекся ли? Не находится ли все изложенное здесь о книгах в самом средоточии сегодняшнего дня, не есть ли оно выпавшее звено в золотой цепи преданий?