Небываемое бывает

Офицерские собрания были введены в войсках как спасительная мере против «перекаливания». Беспрекословность—душа армии, ее сила и надежда. Но она вредна в офицерском быту, где на смену повиновению приходит корпоративное братство. Во флоте эту роль в известной мере выполняет кают-компания. Моряки мудро первую роль в кают-компании передали не командиру корабля, а его старшему помощнику. Ибо если капитан командует безусловно на мостике и будет «давить» еще за столом, то команда «перекалится» и заскучает. Это не значит, что в офицерском собрании после строевой дисциплины наступает пора панибратства. Как раз напротив. Раскованное братское собрание — великий экзаменатор офицеров на чувство такта, дистанции, нормы и чести. Собрания можно начать с батальонного звена. Все собрания рода войск объединяются в одно общество. Например, общество офицеров инженерных войск. Или общество офицеров воздушно-десантных войск. Они, кстати, могли бы стать зачинщиками. Как говорили в старину, «гвардию все недолюбливают, но все стараются ей подражать». Должно быть и общество офицеров медицинской службы. Вместе с десантниками и моряками могли бы начать объединяться и офицеры пограничных войск. Они могли бы создать, например, союз офицерских обществ державы. Каждое офицерское общество должно выдвигать своих кандидатов в народные депутаты, ибо каждое общество есть подлинно творческий союз, так как нет более творческой работы на свете, чем воспитание, и нет офицера не воспитателя. Такие же общества должны бы иметь офицеры гражданской авиации, промыслового флота, речного и железнодорожного транспорта и юстиции. Это сразу же оздоровило бы климат страны.

Были ли все эти годы пакта печать, наше телевидение, радио и кино с армией и народом на этом столбовом пути? Пусть ответит читатель. Когда-то к Сократу пришла знаменитая гетера Афин и сказала философу:

— Послушай, Сократ, вся Эллада знает, что нет в Афинах мужа мудрее, чем ты, по разве ты не согласен с тем, что я могу увести от тебя любого твоего ученика?

На что Сократ ей невозмутимо заметил:

— Что ж здесь удивительного? Ведь я тащу их наверх, а ты — вниз!

Вот вопрос, который должен ставить перед собой каждый из нас отдельно и совокупно и каждый день — собираемся ли мы в аудиторию, кооператив, артель, на завод, в редакцию или на заседание горкома. Молодежь требует ответственности, риска, напряжения, потому что хочет расти. И пусть молодежь не забывает, что, как сказал Герман Хессе[2], возраст существует только для бездарей.

Мы обманули детей и повели их той дорогой, какой повел злодей из сказки. Мы разрушили и художественное, и сыновнее сознание целых поколений, придумав, будто на свете существуют «молодежная проблема» и «молодежная музыка». Несчастен ребенок, если его проблемы не проблемы, его отца. Не менее несчастен отец, если его заботы не заботы его сына. Разрыв тем не менее произошел. Отцы не передали детям тысячелетних огней. Нет проблемы отцов и детей, есть только проблема отцов. Дети никогда не виноваты, ибо предают не они. Когда-то я начал создавать в Сибири мушкетерский клуб «Виктория» с единственной сверхзадачей — доказать, что на свете нет молодежной проблемы. Потому по уставу клуба в нем могли встретиться члены с десяти лет и хоть до восьмидесяти. Теперь мы воспитали своего родного, отечественного обалдуя, которому теперь уже под сорок, который убежден, что в природе может существовать «молодежная музыка». Обалдуй думает, что культура нечто вроде обуви и штанов, которые имеют возрастной размер. Он, бедняга, убежден, что предел политического счастья — это многопартийная система, что все, что на Западе, лучше, чем у него дома. Откуда ему знать, что после того, что пережили его отцы и деды, любой конгрессмен по сравнению с ними недалекий говорун. Кто ему объяснил, что преклонение перед «архисовременностью» — признак умственной деградации? Да кто ему это расскажет, если куда повыше его сидящие не понимают, что никогда не будет колбасы .в магазинах, пока общество учат экономисты, пока на первое место не будет поставлена совесть вместо брюха, ибо на свете нет ничего более убыточного, чем поглощенность рентабельностью? И нет на земле для страны большего позора, чем отдавать политую кровью землю в аренду земледельцам сопредельных стран. А зоны свободной торговли — это зоны изуверского понимания народного счастья.

Сегодня на вопрос, смогла ли Советская Армия сберечь драгоценные традиции русского воинства, ответ однозначен: традиции, несмотря на опустошительные годы репрессий и расстрелов, несмотря на застой и даже вопреки ему, сохранены и закалены, тому порукой, говоря словами Пушкина, — «боевое повиновение», проявленное в афганских горах и при смертоносных реакторах Чернобыля. Потому при разборе и публикации гулаговских дел народная армия и флот, надеемся, не останутся в стороне, проявят такую же высокую гражданскую доблесть и чистоту. Помним ли мы о том, что наемная армия — верный признак распада общества, даже если у этого общества компьютерами будут снабжены санузлы?