Небо цвета крови

Но вслух свои сомнения он не высказывал, торопливо работал не то пилкой, не то надфилем. Пластиковые оковы поддались быстрее тех, что сковывали до недавнего времени запястья Олега. Все-таки пальцы куда лучше зубов управляются с инструментами…

– Уф… – сказал человек, стряхнув развалившееся кольцо. – Ну теперь повоюем…

– Товарищи! – требовательно напомнила о себе темнота. И пришлось нащупывать и резать еще одни путы…

Затем пилка перекочевала к вновь освобожденному, а Олег все-таки спросил у того, первого:

– И что теперь? Как выбираться?

– Увидишь. Главное – с глайдеру вылезти… Не щас, позжей, перед самой посадкой. Когда скорость он погасит и над самой землей на антиграве поползет. А ежели не успеем и приземлится, – всё тогда, каюк, не уйти. Небось не дураки там встречают, оцепят так, что и мышь не проскочит.

– Да как же ты вылезешь?! – спросил из темноты сиплый голос. – Стену башкой продолбаешь?

– Есть тут лазейка… Я сам-то с этой лайбы, бортмеханик.

– Так глайдер наш, что ли? – удивился Олег. – Захваченный?

– Ну так… Имперские токо номера да красные звезды замазали, да тут же в дело лоханку и пустили.

Вот оно что… Олег особо не приглядывался, в какую машину их грузят, но эмблему имперского космофлота на борту разглядел хорошо, и даже немного обрадовался – про вражескую флотскую контрразведку не рассказывают таких ужасов, как про «стальных псов».

Бортмеханик легонько ткнул в плечо Олега, спросил:

– Как зовут-то?

– Олег.

– Старорежимное вроде бы имечко… – изменившимся тоном произнес невидимый бортмеханик. – Из лишенцев, что ли?

– Какое еще старорежимное? – возмутился Олег. – Октябрь – Ленин – Галактика, понял?!

– А-а-а… Тогда другое дело… А я Дагар, стало быть. Ну вот и познакомились. Жаль, обмыть это дело нечем…

После небольшой паузы бортмеханик изменил тон:

– Подымайся, на корточки садись… Место нужно свободное, тут, у борту. – Он повысил голос: – И вы, кто может, подымайтесь! Освобождайте место, стало быть!

…Дагар возился у бортовой обшивки, негромко позвякивая металлом о металл, – надо полагать, сумел сохранить еще какой-то инструмент в кармане. Что именно он делал, Олег не мог разглядеть во мраке. Но надежда появилась, и немалая. О механиках парка боевых и транспортных машин, приписанного к училищу, ходили легенды, – об их изобретательности и ловкости, особенно в вопросах, касающихся выпивки… Чего стоила одна лишь эпическая сага о самогонном аппарате, созданном на базе охладителя штурмового гаусс-орудия (причем охладитель вполне исправно продолжал выполнять и прямые свои функции). Да и вообще, чтобы заставить старую, чиненую-латаную технику, отслужившую свой срок в войсках, без сбоев ездить, летать и стрелять, надо быть если не техническими гениями, то уж точно мастерами на все руки.

– Старая лайба, обшивка тут малёха того, на соплях висит… – приговаривал бортмеханик, продолжая свои манипуляции. – А мы щас те сопельки отковыряем…

И тут все надежды рухнули. Со свистом. Так, что внизу живота похолодело от неприятного чувства невесомости…

Нет, на самом то деле не рухнуло ничего, – просто глайдер резко пошел на снижение. Хотя свист действительно имел место, издавала его щель, появившаяся трудами Дагара в месте крепления обшивки к шпангоуту. Не рухнуло ничего… Но надежды не стало.

Бортмеханик в сердцах ругнулся:

– Мать моя революция… Чуток ведь совсем не поспел!

Из темноты послышались голоса, разочарованные и злые.

– Ша, братва! – перекрыл всех Дагар. – Слушай сюда! Как щас антиграв замявкает, – так на стенку валимся, всем скопом! Выдавим, не устоит! Куда, мудрила?! Рано! В лепеху расшибешься! А щас тихо! Слушаем!

Снизившийся глайдер сбрасывал скорость, и вскоре антиграв «замявкал» – издаваемые им звуки действительно напоминали негромкое кошачье мяуканье.

– ДА-Ё-О-О-О-ШЬ!!! – истошно завопил бортмеханик.

Олег уперся плечом в обшивку, надавил. Другие навалились на него, притиснули к борту, сильно, до хруста в костях.

– Й-Ё-Ё-Ё-Ё-Ё… – вопил над ухом Дагар. Сзади еще кто-то что-то орал, слов не разобрать…

И обшивка подалась!

Поползла сначала медленно, почти незаметно, со скрежетом, словно открывающаяся дверь, петли которой намертво приржавели.

Затем «дверь» – быстро, рывком – распахнулась. Люди посыпались наружу.

Падать пришлось с высоты в пару метров. Не страшно, если имеешь возможность подготовиться, сгруппироваться, амортизировать ногами удар… Олег же рухнул вниз, как куль с песком, – только и успел выставить руки, прикрыть лицо от удара о бетон взлетно-посадочной полосы.

Сверху рухнул кто-то еще, больно врезав между лопатками, – не то коленом, не то головой, Олег не разобрал. Остальные, слава революции, падали дальше, по ходу движения глайдера – ни дать, ни взять горошины, посыпавшиеся из прохудившегося мешка на дорогу.

Вокруг была ночь, или самое раннее утро, – темноту рассеивали две редкие цепочки фонарей, протянувшиеся по краям ВПП, впереди, в полукилометре, виднелась группа скудно освещенных строений. «Хорошо, что не день», – мелькнула мысль у Олега. На ярком солнечном свету после кромешной тьмы трюма он бы просто-напросто ослеп…