Небо, полное звезд

«Страх делает тебя пленником, надежда дает тебе свободу» – было написано мелким шрифтом, а рядом угадывались фигурки героев фильма «Побег из Шоушенка».

Я принялась старательно выводить ту же надпись на своем рисунке.

– Дави на карандаш сильнее, – наклоняясь еще ниже, томно прошептал Мика. – Не бойся, ему нравится.

По моему телу отправились гулять волны мурашек.

Он что, со мной заигрывал?

От этой мысли становилось не по себе – в приятном смысле.

– Отлично, Анна, – похвалил Мика.

Но я еще не поставила финальную точку.

«Это же не перхоть? Да?» – вывела я в облачке над его головой.

Мика рассмеялся.

Так задорно и звонко, что Дрисс соскочил с места и ринулся к нам. Пришлось наглаживать его в четыре руки.

Делая это, мы встретились с Микой взглядами, и меня опять словно пронзило током. Я уже начинала бояться саму себя: каждый раз в присутствии этого парня тело переставало подчиняться мне и странно реагировало на нечаянные взгляды и прикосновения.

– А что, если мне тоже занять комнату на первом этаже? – задумался Мика, оглядывая коробки.

– А тебе-то зачем?

– Из солидарности.

Я качнула головой.

– Но ведь тебе не стоит усилий подниматься? К чему лишать себя возможности любоваться звездами?

Он сунул руки в карманы, сел на сложенные друг на друга коробки, вытянул ноги и посмотрел на меня.

– Но ведь это несправедливо, что я вижу звезды перед сном, а ты – нет, Анна.

– И ты готов страдать?

– Из-за тебя – да.

Мика улыбнулся с озорством, по-мальчишечьи.

Хотела бы я знать, что он имел в виду.

30 13 апреля

Мы собрались ужинать.

Мама разогрела купленные в ресторане по дороге домой лазанью и томатный суп с гренками и переложила в тарелки, чтобы нам казалось, будто она потратила кучу времени и тонну материнской любви на приготовление еды.

Все мы понимали, что это не так и что при ее графике это чисто физически невозможно, но старательно делали вид, что все идеально.

Поправочка: я делала. Софье было откровенно наплевать на все старания матери.

– Достаточно соли? – мама потрясла в воздухе солонкой.

– Да, – кивнула я.

– Может, хлеба? – она придвинула ко мне тарелку с воздушной чиабаттой из того же ресторана.

– К лазанье? – усмехнулась я.

– Точно, – неловко улыбнулась мать. – Может, соус?

– Может, ты еще расшаркаешься перед ней? – процедила Софья.

Мы уставились на нее.

– Ой, вы что, меня услышали? – хмыкнула сестра. – Не может быть. Это чудо!

Софья продолжила елозить ложкой в супе, ухмыляясь, но мама решила не заострять внимание на ее словах.

– Всем приятного аппетита, – тихо проронила она и опустила взгляд в тарелку.

Я почувствовала себя неуютно.

С одной стороны, после аварии мне все-таки удалось добиться внимания матери, с другой стороны, я понимала, что: во-первых, получаю его незаслуженно, во-вторых, мать давала его мне через силу – только из-за того, что испытывала вину за случившееся.

Каждая из нас предпочла бы этой компании ужин в одиночестве в собственной спальне, но правила приличия не позволяли прерывать игру под названием «Мы стараемся казаться идеальной семьей». Вместо того чтобы разругаться в пух и прах в попытке выяснить отношения, нам приходилось доигрывать наши роли до конца.

Звенели столовые приборы, мы смотрели каждая в свою сторону, даже не пытаясь поддерживать вежливый разговор, принятый в таких случаях, и я искоса наблюдала за тем, как Софья поглощает вместе с ужином толстый слой черной помады со своих губ. Мама тоже это видела и брезгливо морщилась. И все мы мечтали поскорее разойтись по своим комнатам.

Но тут неожиданно раздался звонок в дверь.

– Кто это? – прошептала мама.

Дрисс заскулил у двери.

– Я никого не жду, – буркнула Софья.

Возможно (хотя почему возможно – совершенно точно), нашу мать расстраивала невозможность ведения ею полноценной личной жизни при наличии двух дочерей подросткового возраста – ей приходилось заводить короткие романчики на работе, которые там же проходили и заканчивались. Но, к счастью, домой своих ухажеров она не таскала: видели мы их лишь изредка, когда те подвозили ее до дома и спешно целовали на прощание. Перспектива знакомства с кем-то из них, признаюсь, меня всегда немного пугала.

Поэтому, услышав звонок в дверь, мы с Софьей, как по команде, уставились на родительницу. Та пожала плечами: мол, нет, тоже не жду никого.

– Пойду открою.

Мама встала и вышла из-за стола.

Мы с сестрой продолжали сверлить друг друга взглядами.

– Добрый вечер! – донеслось из коридора.

У меня перехватило дыхание.

Мика?!

– Здравствуйте… – Мамин голос сразу изменился. Стал тоньше, выше, приобрел флиртующие нотки.

Я не винила ее. Вероятно, такое случалось с каждой женщиной, которая видела его лицо, приправленное шикарной, обаятельной улыбкой.

– Мика Ярвинен, – представился он. – Я – ваш сосед.

– Виктория Александровна.

Наверное, мое лицо побелело, потому что Софья посмотрела на меня торжествующе.

– О, ты сын Отсо?

– Совершенно верно. Я пришел к Анне, могу я ее увидеть?

– Конечно! Проходи.

Щелкнула дверь.