Небо под потолком

Обо всем этом думал Никита, глядя на окруженный корзинами цветов роскошный гроб мафиози. Вот еще веяние времени. Гробы раньше у всех были одинаковые, обтянутые кумачом. Что у слесаря, что у первого секретаря крайкома. Разве только слесарям они надобились чаще — их больше было, и жили они меньше секретарей.

У слесарей гробы и остались прежними. А вот других (и прежних секретарей тоже) принялись хоронить в настоящих произведениях искусства. Откуда только появились эти полированные, совершенных форм, с вычурными ручками, сделанные из немыслимых пород дерева, даже не гробы, а настоящие саркофаги, оставалось только гадать. Нашлись ведь и умельцы, изготовлявшие их на заказ в срочном порядке. Конечно, стоили эти «деревянные костюмы» баснословно, но зато наверняка потом лежали в земле десятилетиями безо всяких повреждений. А зачем, спрашивается?

Людей в зале было не много. Человек десять стояли у стен, скрестив ниже живота ладони, изредка перебрасываясь вполголоса короткими фразами. Время от времени появлялся кто-нибудь новый. Он подходил к гробу, горестно смотрел на покойного, говорил что-то вроде: «Как же ты, Дмитрий Илларионович. Не уберегся…», пару минут стоял молча и отходил к стене. В это время один-два человека из пришедших ранее незаметно исчезали из комнаты. Так что общее число находившихся утроба оставалось примерно постоянным.

Кое-кого из присутствующих Никита знал в лицо, но накоротке знаком не был. Он пытался определить, кто же из них «родные и близкие», однако не мог. Были здесь в основном люди с печатью значимости и солидности на лице, разного возраста, необязательно пожилые. Видимо, собрались на похороны не только мафиози, но и люди, каким-то образом с ними связанные, хотя бы и косвенно. Вроде Никиты.

К гробу он приближаться не стал и прочувствованных слов не говорил. С Серетиным встречался всего пару раз на каких-то общих заседаниях в администрации города и даже не разговаривал с ним. Теперь он скромно постоял у стены, скрестив, как и все, ладони, чуть склонив голову, словно бы в печали.

Но пора было отметиться у Л.М. и осторожно удалиться. Никита вообще не любил угнетенную атмосферу, всегда сопутствующую похоронам, старался бывать на скорбных церемониях как можно реже. А с этого мероприятия совсем не грех было сбежать. Он дождался, когда очередной визитер подошел к покойному и взоры всех обратились на него, и выскользнул в дверь.

Комнат в квартире хватало, и везде были люди. Они сидели в креслах, вели неспешные разговоры, курили и выпивали. Никита тыкался во все двери, разыскивая Л.М., но старался разговорам не мешать и вообще оставаться по возможности незамеченным.

Одну странность он заметил. Здесь практически не было женщин. Ладно, может быть, семьи Митька не имел благодаря своей, не совсем традиционной, сексуальной ориентации. Но ведь кто-то должен был обслуживать эту громадную квартиру, убирать, готовить? Какие-нибудь кухарки, горничные. Да и пришедших на похороны нужно было обслужить, подать напитки и закуски.

Но мысль эта прошла у Никиты как бы вторым планом, поскольку он наконец обнаружил Л.М. В небольшой, неуютно обставленной антикварной резной мебелью комнатке тот беседовал с… начальником городского УВД Шариповым. Был главный городской милиционер в штатском сером костюме, словно подчеркивал, что визит его носит совсем неофициальный характер. Лица собеседников были серьезны, и на них читалось некоторое уважение друг к другу. На столике между ними стояли почти пустая бутылка коньяка, две рюмки и блюдце с нарезанным лимоном.

Никита остановился на пороге. Л.М. с Шариповым, увлеченные своим разговором, внимания на него не обратили. Тогда он негромка кашлянул. Носорог повернул голову, слегка прищурился, недовольный вторжением постороннего, потом узнал.

— А, это ты. Пришел, молодец. — Приподнял бутылку, встряхнул и велел: — Сходи на кухню, принеси еще коньячку. И рюмку себе.

Никита не обиделся. Здесь были свои законы и свои хозяева.

Кухня, размерами своими чуть уступающая зале и снабженная всеми возможными чудесами соответствующей техники и электроники, оказалась в конце коридора. На ней орудовали два серьезных молодых человека. Мастерили бутерброды, нарезали лимоны и откупоривали бутылки. Однако на слуг, постоянно работающих здесь, они никак не походили. Слишком умные лица. Время от времени кто-нибудь из них с подносом, на котором стояли бутылки и закуски, несся бесшумными шагами из кухни.

К просьбе Никиты отнеслись со вниманием и тут же вручили стандартный поднос с бутылкой тираспольского «Белого аиста» и блюдом, наполненным маленькими бутербродами с черной и красной икрой. Никита невольно сглотнул слюну. Пообедать он сегодня не успел.

Дверь в комнату была закрыта неплотно, и он расслышал последние слова Шарипова:

— Лаврентий Михайлович, пойми меня правильно. Если что-то начнется, мои люди тебя прикрыть не смогут.

На что прозвучал решительный ответ:

— Ну, не смогут, так мои люди порядок наведут.