Небо падает

Когда они пробежали по всем туннелям и переходам и вышли наружу, Римо обнаружил, что машина исчезла. Уйдя от нескольких полицейских, они в конце концов оказались в уютном итальянском ресторанчике неподалеку от площади Лейчестер. И тогда Кэти спросила Римо, откуда он знал, что его план сработает.

Казалось, этот вопрос его озадачил.

– Они были... – Он не мог подобрать подходящего английского слова, поэтому воспользовался близким по смыслу. – Были слишком встревожены. Слишком напряжены. Шли, не сворачивая. Думаю, когда проход завалило, они решили, что не смогут туда попасть, поэтому решили применить силу.

– Да. Но как ты понял, что они это сделают?

– Не знаю. Понял, и все. Слушай, съешь чего-нибудь. И давай вернемся к твоему эксперименту. Ты знаешь, что может погибнуть весь мир?

Кажется, я уже погибла, подумала Кэти, глядя на этого восхитительного темноглазого человека, который убивал так быстро и легко.

– Нет, – ответила она. – Это ужасно.

Тогда она услышала про то, как их флюорокарбоновый поток напугал другую страну, и что некое американское агентство было уверено, что он может уничтожить весь мир, сняв весь озоновый слой. Она могла сказать ему, что эта опасность миновала. Она могла сказать ему, что они умеют контролировать время проникновения за озоновый слой. Голубой свет, который так обеспокоил этого человека, как раз и указывал на то, что озоновый щит закрывается.

Но сказала она, что знает только, что эксперимент проводился американской компанией, и дала ему тот же фальшивый адрес, который давала англичанам.

– Не пойдет, – сказал Римо. – Это фальшивка.

– Боже мой, – сказала Кэти. – Эти люди – просто злодеи.

Но в голосе ее не было особого напряжения. Она походила на сытую довольную кошечку.

Она подумала, что “Химические концепции” могли бы быть хоть с Луны.

– Ты помнишь что-нибудь о тех, кто тебя нанимал? – спросил он.

Он ничего не ел. Кэти упоенно жевала хлебную палочку.

– Немного помню. Ты похож на женатого.

– Я не женат. Как они выглядели?

– И не был женат?

– Нет. Это были американцы? Что они сказали про себя? И чего не сказали?

Она выбирала название наугад. Что-нибудь подальше, до чего трудно добраться. И вспомнила про одного из самых мерзких в мире людей. Откуда-то из южноамериканских джунглей.

– Римо, тебе джунгли нравятся? Я их терпеть не могу.

– Какие джунгли? В мире полно джунглей.

– Это были джунгли. Слушай, если тебе не нравится итальянская еда, мы можем уйти. Ты что любишь? – спросила она.

– Я ем рис, и иногда утиные потроха, и иногда глаза некоторых рыб.

– И какой у этого вкус?

– Как у дерьма. Как ты думаешь, какой у него вкус? – сказал Римо.

Она описала джунгли. Она описала человека.

– Он говорил, что это делается во благо человечества, – сказала Кэти О’Доннел.

Она сказала, что может проводить Римо к нему. Она не знала, что они будут там делать. Но она хотя бы перелетит с Римо через Атлантику.

* * *

Хоть что-то обнадеживающее. Римо позвонил, он нашел человека, ответственного за малденский эксперимент и обнаружил расположение по крайней мере одной установки.

Это была не слишком надежная нить, но лучше, чем ничего. А разобраться с этой установкой лучше всего мог как раз тот, кто направлялся сейчас в Южную Америку. Если бы кто-то мог отправиться в Россию и узнать, не увязывают ли они строительство своих ракет с этой установкой, Смит бы считал, что прикрыты оба фронта. Но в России Америка могла пользоваться только обычными средствами. Под обычными средствами подразумевались все виды технической информации, такие, как количество ракет и их виды. Но то, что за этим стояло, так называемый человеческий фактор, был для ЦРУ тайной за семью печатями.

Только восточные сентенции Чиуна, которых Смит никогда не мог понять до конца, объясняли на совершенно необъяснимый манер причины тех или иных поступков русских. Но теперь Чиун был еще более недосягаем, чем Римо.

В полном отчаянии Смит снова попробовал перевести сентенцию в цифры, а потом снова на английский. Часто, когда все остальное было бесполезно, эта комбинация из мистицизма и математики срабатывала.

Но иногда и не срабатывала. Перевод получился следующий: “Медведь прячется в своей берлоге”. Россия была напугана? Неужели из страха они стали делать больше ракет? Но почему русские так боялись американцев, ведь озоновый щит закрывает всех?

И тогда Чиун снова вышел на связь. Линия с Пхеньяном опять заработала.

– Чиун, у нас сложности с берлогой и медведем...

– Те, кто посмел опоганить немеркнущую славу, захлебнутся в собственной крови, – сказал Чиун. – Но сначала мое скромное дело. Надеюсь, вы передали Римо мое послание?

– Когда он выходил на связь, я ему все сказал.

– Хорошо. Он поймет. Со мной можно связаться через посольство Северной Кореи во Франции.

– Вы работаете на них?

– Только на славу вашего трона, император Смит. Это дело личное.

– Мы можем увеличить выплаты. Будущее мира...

– В его прошлом, о, сиятельный император. Я защищаю прошлое. Что сказал Римо, узнав про отрывок? Он прочел его? Сказал что-нибудь?

– Я достал книгу. Это северокорейский школьный учебник. Я зачитал ему все.