Читаем Небо для смелых полностью

Это было равносильно тому, как если бы в моторе сорвало ограничитель оборотов. Командира отряда «понесло вразнос». Словно при сильном обеднении смеси, все чаще стали проскакивать хлопки непереводимых слов. Чекалов стал неуправляем. Наступил момент, когда срочно надо было «перекрыть бензиновый кран».

Птухина выручил подошедший на шум Спатарель.

* * *

— Здравствуй, «терка»! — широко улыбаясь, остановился Птухин перед воротами Егорьевской школы. — Я знал, что вернусь к тебе.

— Давай документ, — перегородил ему путь у КПП [КПП — контрольно-пропускной пункт] широкоплечий курсант.

— Зачем документ, я пароль знаю: «Наша «терка» лихо трет, что зимою пот течет. Летом же сдаем экзамен, все от страха замерзаем», — процитировал он сочиненный курсантами стишок.

— Значит, свой! — Курсант протянул руку: — Борман Саша [Александр Борман — впоследствии генерал-майор авиации].

Много ли прошло времени, какой-то год, а школа изменилась, как-то помолодела. Теперь здесь учились только будущие летчики, ребята молодые, больше с «гражданки». И быт курсантов улучшился. В кельях, где раньше размещалось по двадцать, теперь живут по шестнадцать человек. В них стало просторнее, светлее, уютнее.

Женя с упоением засел за учебники.

Почти неощутимо быстро пролетели шесть месяцев напряженной теоретической «сухомятки». Скорее бы полеты!

* * *

— Прощай, «терка», прощай и теперь уж навсегда, — сдернув шапку, обернулся Птухин к заваленным снегом воротам, направляясь на вокзал декабрьским вечером 1923 года.

— Что уж ты так нежно, не мать же родная. Мне за полгода «терка» во как надоела, — новый друг Жени Саша Борман показал ладонью поперек горла, — а ты здесь в два раза больше был.

— Как сказать, не мать, но и не мачеха, она дала мне путевку на самолет.

<p>Глава VII</p><p>СЛАДКОЕ ЧУВСТВО ПОЛЕТА</p>

Стоя перед проходной Липецкой летно-практической школы, Женя пристально всматривался через штакетник на дорожку, по которой ушел дежурный выяснять, впускать или нет двадцать пять молодцов-егорьевцев. Уже прошло минут двадцать. Похоже было, что он направился выяснять прямо в Реввоенсовет республики. Нетерпение росло.

Совсем неожиданно сбоку от забора появился командир в сопровождении смущенного дежурного.

— Проходите, товарищи, — сам распахнул калитку и пригласил широким жестом, — пройдем в красный уголок й побеседуем.

Женя плохо воспринимал слова, как оказалось, военкома школы Толмачева о внутренней и международной обстановке. Сначала из-за того, что не мог согреться, потом не давал сосредоточиться засевший колом в голове вопрос: «Когда начнем летать?» Женя подпер голову руками и, как казалось ему, придал лицу выражение сосредоточенности. Но слова по-прежнему проскакивали мимо сознания.

— Есть вопросы или неясности? — обратился военком к егорьевцам.

— Когда летать начнем? — машинально выпалил Женя и только после этого понял нелепость своего вопроса.

— А по тому, о чем я говорил, у вас нет вопросов?

— Нет, — смущенно протянул Женя.

Окинув пристальным взглядом присутствующих, военком улыбнулся.

— Точно могу вам сказать: летать начнете не раньше, чем умоетесь с дороги и поедите! — Затем, посмотрев на часы, добавил: — Еще десять минут, по моим расчетам, для вас должен быть приготовлен завтрак.

* * *

Об инструкторе болгарине Саввове ребята знали уже много. Возможно, даже больше того, что соответствовало действительности. Человек незаурядного ума, образованный, но неразговорчивый, Димитрий Саввов год назад бежал из Болгарии от преследований за политическую пропаганду на флоте, где служил матросом. В России он был принят в члены РКП (б), окончил авиашколу и теперь считался одним из лучших инструкторов.

Еще задолго до появления Саввова все восемь курсантов его группы выстроились в отведенном для них углу казармы. И замерли. Инструктор появится неожиданно, об этом их предупредили, и не потерпит, чтобы при нем разбирались в строю.

Стремительно открывшаяся дверь сильно хлопнула, пропустив коренастого мужчину. Быстрым шагом он приблизился к строю и пристально, молча стал осматривать каждого курсанта.

Женя подумал, что Саввов чем-то напоминает Наполеона, портрет которого он видел в книжке, прочитанной еще в «терке». Только, пожалуй, болгарин красивее и моложе. Дойдя до последнего, Саввов вышел на середину и, указывая пальцем на каждого, приказал перестроиться. Однако Птухин так и остался первым, а Борман переместился и встал теперь рядом с Женей.

— Вот в таком порядке начнете летать, а ты, — обратился он к последнему Ракитову, — можешь летать, можешь нет, из тебя летчика не получится… С этой минуты вы учлеты, ясно? Ты кто? — обратился он к курсанту, стоящему третьим в строю.

— Лепиксон, — растерявшись, выдавил тот.

— А я что сейчас объяснил? «Учлет Лепиксон»! Запомни.

Страх и таинственность, которые нагнал с первой встречи Саввов, остались надолго. Казалось, что он незаметно наблюдает за каждым… и вдруг однажды скажет, как сказал Ракитову: «Из тебя летчика не получится».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии