Небо для смелых

«Теперь самое главное — хорошо сесть. Все, что было до планирования, забыть», — напомнил он себе слова инструктора, выходя на посадочную прямую. Женя установил угол снижения, убрал газ и стал уточнять расчет. К удивлению своему, заметил, что в воздухе без инструктора остается много свободного времени и почему-то хочется говорить вслух. «Вроде все нормально. Нет сноса, правда, высоковато. Лучше потом подтянуть, чем «повиснуть» над «Т» на высоком выравнивании».

Женя выключил магнето и рулем поворота стал создавать дополнительное сопротивление. Саввов этому методу не учил, но все учлеты знали: так исправляют расчет на посадку сами инструкторы.

Самолет начал разбалтываться. Женя обнаружил, что его снесло на «Т» и, кроме того, здорово потеряна высота. Это грозило плохой посадкой. Мгновенно сосредоточившись, он включил зажигание, дал газ, одновременно накренив самолет влево. «Дурак! Намудрил!» — обругал он себя, видя, что обстановка на посадке усложнилась. Пора! Важно подвести хорошо и мягко приземлиться. Женя стал создавать посадочное положение. Можно уже было сажать — расстояние колес до земли сантиметров двадцать пять. Но Птухин решил снизиться еще, чтобы машина без толчков заскользила по земле.

«Отлично!» — похвалил он себя, когда почувствовал, как, мелко подрагивая, самолет покатил по траве. «Направление!» — скомандовал себе Женя и, часто работая рулем поворота, не позволял самолету отклоняться от выбранного на горизонте ориентира.

Уже на стоянке по широким улыбкам встречающих учлетов понял, что слетал нормально. И только сейчас Женя вспомнил, что должен был после первого круга увидеть Саввова на «Т». Женя кинулся навстречу Саввову, идущему от посадочной полосы.

— Товарищ инструктор, учлет Птухин…

— Ты хоть «Т» видел? Я не говорю обо мне, — строго перебил его Саввов, но из-под нахмуренных бровей лучились радостью глаза.

— Я обо всем забыл, товарищ инструктор!

— Ну, значит, сам себя наказал еще на один полет. А вообще-то молодец, летчик Птухин.

Летчик Птухин! Женю охватило волнение не столько оттого, что хорошо выполнил полет, сколько от слов инструктора, которые тот, насколько было известно, раньше не говорил никому.

— Ну как там одному? — ребята окружили Евгения. На этот вопрос все ждали пространный ответ.

— Что делаешь, рассказать можно, а что испытываешь — нельзя! Это какое-то сладкое чувство. — Это все, что выдавил из себя смущенный и счастливый Женя.

Птухин был первым. За ним вылетели Борман и все остальные в порядке, какой был определен когда-то Саввовым.

Шло время. Постепенно крепла у курсантов уверенность в своих силах, а вместе с ней нередко появлялась переоценка личных возможностей. В результате возникали нарушения, грубые посадки и даже поломки.

Поспорив с Борманом, Лепиксон решил приземлить самолет сначала на костыль и подхватить им брошенную у «Т» шапку, что нередко делали инструкторы, демонстрировавшие точность приземления. На глазах у всей группы самолет, нащупывая злополучную шапку, завис на высоте одного метра с низко опущенным хвостом, словно птица, садящаяся на гнездо. И… грохнулся на левую плоскость. Припадая на сломанную стойку шасси и размахивая обрывками разбитой законцовки [Законцовка — край крыла, определяющий его конфигурацию в плане], он, подобно цапле, немного попрыгал, развернулся и замер. Замерли и курсанты.

Не сразу, спустя несколько минут, из кабины вылез бледный, с трясущимися руками Лепиксон. Взглянув на торчащие, словно раздробленные кости, куски законцовки, он опустился на землю и… зарыдал.

Ребята знали, что у Саввова учлеты еще не ломали самолетов, поэтому характер возмездия трудно было даже представить.

Притихшая группа собралась в казарме. На Лепиксона смотрели как на бывшего учлета, хотя на его сокрушенно однообразное «это все, это конец» утешающе протестовали: «Ну что ты… ну почему конец».

— Нужно писать поручительство от всей группы, — предложил Птухин.

Утром Женя протянул Саввову бумагу. Тот пробежал ее глазами.

— Так, значит: «…Из него получится хороший военный красный летчик…, э-э… воздушный защитник трудового народа… и мы просим, — Саввов поднял глаза на Птухина, — не отчислять его из школы, а дать возможность исправиться и показать себя с лучшей стороны». «За сим подписались учлеты-недоучки: Птухин, Борман и другие», — сымпровизировал инструктор.

Лицо Саввова побагровело.

— Да откуда ты знаешь, что из него или из тебя получится и когда получится? А до этого я должен спокойно смотреть, как он и другие в телячьих шалостях ломают самолеты? Как в твоей любимой присказке: «Прилетели, мягко сели, посадка на три точки и прямо в кочки. Остались контакт и ручка да маленькая кучка»… Это ты на днях высказал готовность перекрыть рекорд француза Фронваля, выполнившего девятьсот шестьдесят две петли подряд? Не рано ли? Может, вам начать осваивать переход из одного самолета в другой, как делает американец Мак-Лауглин? Есть авиапсихи за границей, а почему бы им не быть у нас в школе? На шапку вам захотелось научиться садиться! Горшок уже освоили!.. Но Саввов готовит не циркачей! Запомните!