Неблагое дело

— Ни один из участников «Skynyrd» там не родился. Но знаешь, где они записали эту песню?

— Сейчас угадаю… В Джорджии?

Через двадцать минут они прибыли на кладбище.

* * *

Полиция штата перекрыла ворота, чтобы удержать репортеров и добрую сотню зевак. Некоторые потрясали импровизированными плакатами «МАЛЬЧИК С КЛАДБИЩА, МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ!» и «ТОБИ, ВЕРНИСЬ ДОМОЙ!». Минув толпу, Дин высунулся из окна и махнул удостоверением ФБР. Полицейский с выражением человека, давно и прочно замученного обязанностями, вялым жестом дал добро на проезд.

Сэм его не винил: вокруг творился натуральный зоопарк.

Кладбище представляло собой большой участок заболоченной земли, покрытый мхом и испещренный старыми надгробиями, многие из которых покосились либо вовсе упали, утопая в мягкой почве. С некоторых надгробий полностью стерлись имена, оставив девственно гладкий мрамор.

Дин припарковал Импалу под дубом, и братья вылезли из машины. Неважно сидящие костюмы от жары липли к телу. Винчестеры направились к полицейским автомобилям и людям в форме.

— Итак, — начал Дин. — Этот малыш, Мальчик-С-Кладбища…

— Тоби Гэмбл, — добавил Сэм.

— Четыре дня назад он пропал из дома…

— Точно.

— Никто не в курсе, что с ним.

— Насколько я знаю.

— А вчера утром…

Они остановились около усыпальницы, рядом с которой копы пили кофе. Большинство полицейских разглядывали накарябанные детским почерком прямо на камне темно-красные буквы: «ПАМАГИТЕ».

— Малыш не в ладах с грамотой, — заметил Дин.

— Ему только пять.

— Результат домашнего обучения, должно быть.

— Вот, — Сэм сверился с распечатками. — Его мать утверждает, что это его почерк.

— А кровь?

— Образец все еще в лаборатории.

— Получается, это все, что у нас есть?

— Это, — проговорил Сэм. — И вон то.

Он указал на холм, и Дин, окинув взглядом надгробия в западной части кладбища, охнул: все камни были исписаны теми же корявыми детскими буквами: «ПАМАГИТЕ, ПАМАГИТЕ, ПАМАГИТЕ, ПАМАГИТЕ…»

Дин покивал:

— Что тут скажешь, настойчивый паренек.

— Мать сказала, что в ночь исчезновения сына слышала в его комнате голоса.

— Что за голоса?

— Сейчас узнаем, — Сэм кивнул на светловолосую женщину, стоящую около полицейских.

Женщине было немного за двадцать, но худоба и изнеможение прибавляли ей еще столько же. Легко было представить, как она обслуживает столики субботним вечером, уносит подносы, уставленные пустыми бутылками, и терпит щипки пьяных посетителей, в то время как музыкальный автомат надрывается последним шедевром кантри.

Подойдя поближе, Сэм разглядел, что женщина мнет в руках и прижимает к груди какую-то голубую тряпочку. Через секунду он узнал в ней детскую футболку.

— Я просто хочу, чтобы он вернулся, — повторяла женщина хриплым от едва сдерживаемых эмоций голосом. — Я хочу, чтобы мой мальчик вернулся.

— Мэм? — Дин шагнул вперед.

Женщина резко подняла голову: у нее были встревоженные покрасневшие глаза. Полицейский, с которым она говорила, посмотрел на братьев настороженно.

— Да?

— Агенты Таунс и Ван Зандт[7], ФБР. Мы можем задать несколько вопросов о вашем сыне?

— Я уже все рассказала полиции.

— Нам нужна всего минутка.

— Я не… Простите… Я просто не знаю, смогу ли я…

— Голоса в комнате вашего сына, — настойчиво продолжил Дин. — Что они говорили?

— Слова… на каком-то незнакомом языке. Потом они просто повторяли его имя. Сначала… — ее глаза снова наполнились слезами. — Я сначала думала, что это телевизор. Потом услышала, как он кричит. Я побежала в комнату, но там уже никого не было.

Она покачала головой, обвела взглядом кладбище и покрепче прижала к груди футболку.

— Когда я услышала, что тут творится, то подумала…

Внезапно кто-то пронзительно вскрикнул, и братья рывком развернулись, отыскивая источник шума.

Из-за надгробий показался афро-американец с ребенком на руках. Мальчик, до пояса перепачканный алым, но вполне живой, выворачивался из рук мужчины.

— Эй, ты! — крикнул один из копов. — Стоять! Отпусти ребенка! Живо! — он выхватил пистолет и прицелился в незнакомца.

Сэм прищурился:

— Это что…

— Руфус? — заморгал Дин. — Какого черта?

Братья шагнули навстречу охотнику. Дерганый полицейский, озадаченный знакомством агентов и покрытого кровью пришельца, опустил пистолет.

Руфус Тернер остановился и отпустил мальчика, который немедленно бросился к матери.

— Все нормально, — Руфус оглядел свой пиджак. — Единственное, я с ног до головы в проклятом кукурузном сиропе.

— Кукурузном сиропе?

— У парня за деревьями целая бутылка заныкана.

Мальчик тем временем заговорил — тихо, но отчетливо:

— Мамочка, я больше не хочу играть! — он обнял мать, а та выглядела так, будто захотела немедленно оказаться подальше отсюда. — Я кушать хочу, у меня животик болит. — И его внезапно вырвало.

— Шикарно, — пробормотал Дин и перевел взгляд на Руфуса. — Не знал, что ты тоже здесь.

Руфус пожал плечами:

— Я проезжал мимо. Направлялся в городок Мишнс-Ридж и подумал, что сначала остановлюсь здесь и разберусь что к чему. А теперь моя последняя чистая рубашка выглядит, как хирургический халат после пересадки сердца.