Небит-Даг

Марджана недоверчиво улыбнулась. Она знала от врача, что у Амана грипп, на столике заметила температурный лист и перевернула его чистой стороной вверх.

— Не старайтесь казаться хуже, чем вы есть, Аман Атабаевич! У вас температура доходила до тридцати девяти.

— Откуда такие точные сведения? Просто удивительно!

— Ничего удивительного нет.

— Ну, все-таки, откуда вы узнали?

— По вашим глазам.

— По моим… глазам? — запинаясь, переспросил Аман.

Неловкое молчание длилось не больше секунды, но обоим показалось мучительно долгим. Аман понимал, что эти слова вырвались у Марджаны невольно, она их не обдумывала. И все-таки прозвучали насмешкой. Глаза одноглазого. Что в них прочитаешь? Он отвернулся к окну. Марджана, проклиная себя за бестактность, готова была сквозь землю провалиться… Заскрипел стул, зашелестела бумага. Аман повернулся к Марджане, она протягивала температурный листок.

— Я пошутила, — сказала она. — Вот зеркало, которое показывает вашу температуру.

Устыдившись своей впечатлительности, Аман сразу перешел на шутливый тон.

— Ба! Что это за волшебная бумага, которая выдает секреты хозяина?

— Это же главное свойство бумаги, хранить, а значит, и выдавать секреты…

— Так, стало быть, я не симулировал?

Марджана подошла к письменному столу и, показывая на незаконченный чертеж, сказала:

— А вот и еще бумага, выдающая секреты! Я давно хотела спросить, Аман Атабаевич, зачем вы учитесь?

— Все учатся, — пожал плечами Аман, — когда прихожу сдавать зачеты, рядом со мной сидят рабочие — бурильщики, монтажники, операторы…

— Но ведь у вас есть высшее образование и вы давно на партийной работе. Не собираетесь же вы стать инженером?

— А разве партийный работник не должен знать производства? Пока я могу только верить или не верить тому, что говорят. Выучусь, буду сам знать. Вот, например, в этой сазаклынской истории я все время был на стороне Аннатувака, пока не поехал в Ашхабад на сессию Академии наук и не убедился, что мы на своем пятачке тоже решаем вопрос огромного государственного значения.

— А почему не верили Сулейманову? — живо спросила Марджана, которая недолюбливала Човдурова.

— Потому что аргументы Аннатувака Тагановича казались убедительными. Правда, смущало, что у него такой плохой союзник — Тихомиров… Но ведь все это — вера, симпатия, антипатия, интуиция — плохие помощники в работе. Даже логика, казалось бы, надежная опора, и то должна иногда отходить на второй план.

— Странно! Чему же уступает место логика?

— Необходимости. Один из законов советской жизни.

— Не понимаю.

— А вы постарайтесь понять. «Разбитая тарелка», разорванные пласты, гигантские средства, брошенные впустую, неминуемые аварии, невыполнение плана — все это обдуманные аргументы Тихомирова и Аннатувака Тагановича, очень осмысленные, логичные. Против них только одно — необходимость. Государственная необходимость открыть и освоить как можно скорее новые нефтяные бассейны в пустыне.

— Откуда же вы знаете, что победит необходимость?

— Я был на войне.

Марджана ни о чем больше не спрашивала. Облокотившись на письменный стол, задумчиво смотрела в окно. Каждый раз, встречаясь с Аманом, она поражалась его способности с необычайной легкостью превращать самый пустяковый разговор в серьезный. Парторг все время заставляет думать. Как только сам не устает от этой кипучей работы? Решает все время отвлеченные проблемы, а о себе небось и не заботится…

— А чай вы сегодня пили? Только отвечайте по совести, — покраснев от собственной смелости, спросила Марджана.

— Неужели есть и такое зеркало, которое сказало, что я голоден?

— Вот видите! Хорошо хоть сознались! А я принесла гостинцы со вчерашнего тоя.

— А по какому случаю был той?

— Ах, Аман Атабаевич, дни бегут незаметно! Вчера мне исполнилось двадцать три года.

— Двадцать три?

— Не верите?

Худощавая хрупкая Марджана, с косами, уложенными на затылке корзиночкой, казалась совсем девочкой. Аман привык думать, что ей лет восемнадцать-девятнадцать.

— Разве не вчера вы бегали с красным галстуком?

— Вчерашнего сегодня не увидишь, — весело подхватила девушка. — Вчера был облачный день, а сегодня снег выпал и солнце засияло — глядите-ка, весь мир будто сделан из серебра!

— Значит, и Маро сегодня серебряная? Да нет, она совсем золотая!

Марджана привыкла к шуткам парторга, но сегодня ее все смущало.

— Аман Атабаевич, не шутите так! Я не люблю золотого цвета.

— Золото, это не цвет, а качество, если о душе…

— Не надо вгонять меня в краску. Давайте-ка я лучше накрою стол и поставлю чайник.

— Откуда пришло ко мне такое счастье?

— Опять смеетесь надо мной?

— Нисколько! Очень серьезно говорю. Анна Ивановна еще не вернулась после выходного, и я все раздумывал, поститься мне или нет? А вы помогли решить этот сложный вопрос.