Небесные жены луговых мари

беременная кутанная ошвика на своем дворе собирает маленькую травку мерангпылыш — заячью кислицу. она и не кислая уже — так себе остатки. какая тут кислица когда снег идет? — что-то он рано в этом году посыпался. наклоняется низко — с трудом — пальцы красные и ледяные. ошвику муж не любит. смотрит на нее в окно — и в дом не зовет. а ей бы самой сейчас где угодно быть — только не дома. не нужна ей кислица — а рвет. вместе со снегом в рот заталкивает. никто не видит их — и не увидит — кому чего надо на чужом дворе? вот-вот и зима начнется. только два суксо за ними следят. суксо — это кто-то навроде ангела. нарынче суксо и олача-вулача суксо — желтый ангел и пестрый. следят-следят — а сделать ничего не могут. глаза у них то голубые то синие. и лица сморщились потемнели — как прошлогодние картофелины.

ошпалче

во время зимних гуляний-радостей — во время шорык-йола — когда из дома в дом веселые пьяные переодетые ходили — ошпалче из нур-кугунура ничего не сказав родителям поехала в больницу в параньгу. где болит? — спросил доктор. ошпалче так смутилась — в сторону смотрит и как густера молчит. доктор поднял глаза на сестру. кушто коршта? — спросила она по-марийски. ошпалче сидит на стуле красная-красная — светлые волосы аккуратно на голове лежат — и веснушки и родинки покраснели — очень жалко ее. 'yдырем, кушто коршта? — где болит девочка? — спрашивают ее снова. ничего от нее не добились. доктор хотел ошпалче послушать — а она от него отпрыгнула. ну иди красавица домой.. — сказали ей в конце концов. — завтра приходи — только уже не бойся. ошпалче вышла. ну и народ у вас.. — сказал доктор и у сестры спрашивает: — она хоть откуда? сестра посмотрела в карточку: из нур-кугунура. — это где? — от параньги не очень далеко. — ну и народ у вас. вечером ошпалче вернулась домой. со стороны леса филин ухал. замерз наверно. — думала ошпалче. больше она не ездила в параньгу. через два года ее туда молодой муж привез — первого ребенка рожать. она сама его об этом попросила. а то ведь чаще дома рожают. тот самый доктор роды принимал. говорил на марийском очень хорошо. все слава богу благополучно было — родилась девчонка. перед выпиской только доктор ошпалче вспомнил. зашел к ней и говорит: ну ты зачем тогда приходила? я себя очень долго ругал что тебя отпустил. съездить потом хотел к тебе — да не съездил. придумывал даже чтоб веселее было — а может она влюблена в меня? очень я рад что ты живая-здоровая. говори давай. а если не скажешь — я тебя домой не выпущу. мужу скажу чтобы через месяц за вами приходил. — улыбается — сам и не русский — и не татарин — и не удмурт — непонятно кто. ошпалче как тогда покраснела: я в шорык-йол из ночного оврага скрип телеги слышала — и хруст лубяной — страшные голоса кричали: иди к доктору — а то умрешь. иди к доктору — а то умрешь. вот я и сходила. я тогда еще думала — наверное парни дурачатся — такой праздник ведь — да кто знает? ошпалче засмеялась. шмыгнула носом. кроватью скрипнула. выглядывает — в больничном большом халате. жаль что я к тебе не поехал — может это я бы на тебе женился.. — сказал доктор — ошпалче за локоть щипнул — нахмурился и вышел.

оштылеч

про илетьскую оштылеч что сказать? что грибы собирать не умеет скромно. девушки из илети и молодые жены молча кривых толстяков из земли тянут — поправляют волосы — комаров бьют. а оштылеч над каждым грибом смеется — и долго его в руках вертит прежде чем в короб кладет. только белые все грибы — на другие никто не смотрит. после оштылеч из своих грибов самый толстый гриб выберет — от земли и палочек отряхнет — перевернет вниз шляпкой. вот такого мне мужа надо.. — скажет подругам — и поцелует гриб.

ош'yдыр

ош'yдыр ведь — белая девушка. белых женских имен у нас очень много. а уж ош'yдыр есть в каждом доме почти. малую тюнтерь хоть бы взять. там если погромче ош'yдыр крикнуть — со всех концов женщины сбегутся — всполошатся все. хорошо что у луговых мари нет большой воды — чаще всё узкие полевые и лесные речки. вот и в малой тюнтери одна мелкая шука — через нее разбежавшись можно и перепрыгнуть кое-где. в этой воде не укрыться белым девушкам — даже если присесть. и торчат они когда тепло из таких рек — вокруг наших деревень — везде-везде — и всем всё видно. одну голую ош'yдыр засосало в розовой глине — вылезала на берег не там — завизжала закачалась и грохнулась — на руки упала и завязла по локти. другая голая ош'yдыр пошлепала ее спасать — тоже села. руками-ногами чавкают размахивают и смеются. пятятся к воде. а третья ош'yдыр боится к ним подойти. по колени в воде стоит и тоже хохочет. а тут нечаянно мы. три голые белые девушки из малой тюнтери в жидкой глине копаются — и в воду не могут сесть — кричат нам грозят нам — уйдите! — а мы и не думаем — стоим и смотрим — вытаскивать их не спешим.