Неандертальский параллакс. Трилогия

Раскин ощупал всё вокруг, наклонился, снова выпрямился и поковылял обратно к зеркалу для лучшего обзора.

Боже, Боже, Боже…

Он видел себя в зеркале, голубые глаза, округлённые в выражении абсолютного ужаса, отвисшую челюсть и…

Он приник к самому зеркалу, пытаясь получше рассмотреть мошонку. Её пересекала вертикальная черта, которая выглядела словно…

Возможно ли такое?

…словно сварной шов.

Он снова принялся ощупывать, тыкать в обвисший, сморщенный мешочек, надеясь, что в первый раз он почему-то ошибся, не заметил…

Но тщетно.

Господи всемогущий, тщетно.

Раскин доковылял до раковины, опёрся на неё и испустил долгий пронзительный вой.

Его тестикулы исчезли.

Глава 40

Некоторое время Журард Селган молчал. Конечно, то, что Понтер ему сейчас рассказал, было абсолютно конфиденциально. Разговоры скульптора личности с его пациентом специальным образом кодируются. Селган даже и подумать не мог о том, чтобы пересказать кому-то то, что узнал от пациента, и никто не мог открыть архив алиби его или его пациента за период, помеченный как время терапевтического сеанса.

— Мы не берём правосудие в собственные руки, — сказал Селган.

Понтер кивнул.

— Как я сказал в самом начале, я не горжусь тем, что совершил.

— Вы также сказали, — мягко напомнил Селган, — что совершили бы это снова, если бы пришлось.

— То, что он делал, было плохо, — сказал Понтер. — Гораздо хуже того, что я сделал с ним. — Он развёл руками, словно ища способа оправдать своё поведение. — Он насиловал женщин и собирался делать это и дальше. Но я положил этому конец. Не только потому, что он теперь знал, что я могу опознать его по запаху, а по той же причине, по которой мы всегда стерилизуем наших склонных к насилию самцов именно таким образом. Ведь мы не только предотвращаем распространение их генов. Путём удаления тестикул мы радикально снижаем уровень тестостерона, купируя их агрессивность.

— И вы решили, что если этого не сделаете вы, то не сделает никто? — сказал Селган.

— Именно! Ему бы всё сошло с рук! Мэре Воган считала, что имеет преимущество, что насильник не знал, с кем связывается, нападая на профессора генетики. Но она ошибалась. Он знал совершенно точно, с кем имеет дело. И он знал, что нужно сделать, чтобы его никогда не смогли осудить за это преступление.

— Так же, — тихо сказал Селган, — как вы знали, что вас никогда не осудят за его кастрацию.

Понтер ничего не ответил.

— Мэре знает об этом? Вы ей рассказали?

Понтер покачал головой.

— Почему нет?

— Почему нет? — повторил Понтер, удивлённый вопросом. — Почему нет? Я совершил преступление — тяжкое преступление. Я не хотел вовлекать в него её; я не хочу, чтобы она была хоть как-то в этом замешана.

— И всё?

Понтер молча рассматривал рисунок древесных волокон, охватывающий весь периметр комнаты.

— Это всё? — не отступал Селган.

— Конечно, я не хотел ронять себя в её глазах, — сказал Понтер…