Не знает заката

– Откуда я знаю? Если б знал, скрывать бы не стал… Нет, тут не объяснить… Я просто чувствую привкус чего-то такого…

Хуже всего было то, что отступить я уже не мог. То есть, разумеется, после угрозы, высказанной в такой зримой и очевидной форме, я имел полное право отказаться от данного дела. Запереть квартиру – прямо с кучей земли на полу, взять билет на дневной поезд, вернуться в Москву. Думаю, что никто меня ни в чем бы не упрекнул. В конце концов я не сотрудник органов госбезопасности, не сыщик уголовного розыска, даже не работник частного охранного предприятия. Специальных навыков, позволяющих справиться с такой ситуацией, у меня нет. Я не обязан был рисковать жизнью – неизвестно ради чего. Ведь нельзя же, действительно, на полном серьезе считать, что несколько человек, собирающихся иногда в скромном помещении Клуба на Васильевском острове, кстати, самые обыкновенные люди, не экстрасенсы, упаси бог, какие-нибудь, не ясновидящие, просто – доктора, кандидаты наук, сотрудники разных научно-исследовательских институтов, разумеется, ни в какие экстрасенсорные практики ни на грош не верящие, и вдруг обладают силой, способной, как полагает Борис, оказывать влияние на крупные государственные решения. Причем не путем политического консалтинга, что было бы еще в какой-то мере понятно, а неким странным, мистическим, доселе никому не известным методом, чуть ли не заклинаниями, лежащими за гранью логики и рассудка. Какие ко мне могут быть претензии? Однако, я хорошо знал и другое. Формально претензий ко мне, разумеется, никто не предъявит, но и безоговорочного доверия, которое я завоевывал несколько лет, тоже уже не будет. Группа – это прежде всего команда. Это круг людей, спаянных чем-то большим, нежели совместное препровождение рабочего времени. Доверие здесь должно быть почти абсолютным. Если не доверяешь человеку, с которым работаешь, значит и результаты работы будут весьма посредственными. Никаких претензий в мой адрес, разумеется, не последует. Просто с этого дня мне будут поручать только второстепенные документы. Меня перестанут информировать о главных направлениях нашей деятельности, незаметно вытеснят с тех дружеских совещаний, где обсуждается нечто действительно важное. Где-то максимум через полгода мне придется уйти. А если я не сделаю этого сам, мне очень вежливо, но непреклонно дадут понять, чего от меня ждут. Скорее всего, скажет Аннет. По обыкновению возьмет на себя функции исполнения приговора. На моей памяти это уже один раз было.

В конце концов, бог с ней, с группой. Работу в Москве, где крутятся десятки подобных групп, я, уже обладая опытом аналитики, конечно, себе найду. Не окажусь просто выброшенным на улицу. Можно не волноваться. Но – Светка, Светка. Вот, в чем вопрос. Что после этого у меня будет со Светкой? Я ведь до сих пор очень хорошо помню, как она, дрожа, точно от температуры, сказала – осторожно протянув руку, коснувшись моей ладони: Давай заключим с тобой договор. Мы вдвоем – против всего остального мира. Давай заключим с тобой такой договор. Я хочу, чтобы у тебя было все: работа, известность, положение, деньги. Не думай, я лично и без денег могу. Но раз у каждого идиота есть, пусть будут и у тебя… Вот, я хочу, чтобы это у тебя было. И если здесь что-то потребуется от меня, я – готова. Но и ты, пожалуйста, будь готов. Пожалуйста… Мне ничего больше не нужно…

Это – маленькое кафе на Арбате, зима, поздний вечер, мороз, по-моему, градусов двенадцать – пятнадцать, пальцы, у меня во всяком случае, мерзнут, вспархивает к фонарям крупный рождественский снег; я еще работаю в своем хилом журнальчике – там все еле скрипит, еле движется, чуть ли не разваливается на части, начинается уже приватизация здания, потом, через пару лет, будет вместо редакции сверкающий новомодный бутик; перспектив, разумеется, никаких, предложения Светке я еще и не сделал, сложности с родителями, которые подозревают, что мне просто нужна прописка в Москве; кстати, не так уж и далеко от истины; ежедневно мотаюсь с тремя пересадками в Уткину заводь, комната в десять метров: тахта, стол, два стула, в углу – не работающий телевизор, нечего и думать, чтобы пригласить Светку туда: за стеной регулярно – завывания полоумной хозяйки, каждые два часа поет «обер е ги». А с другой стороны, уже явно что-то сдвигается. Прошло собеседование с Аннет, дана в результате знакомства на разработку пробная тема. Потом она разрастется в мой первый проект. Медленно, очень медленно поворачиваются в глубине колеса судьбы.

Так это было.

Светка мне не простит, если я вернусь из Петербурга ни с чем.

Бороться с подобными настроениями можно лишь одним способом. Я опустился в кресло, вытянулся, положив руки на подлокотники, прикрыл глаза, и секунд десять-пятнадцать сидел, ни о чем не думая. Этим был обозначен переход к нормальному состоянию. Затем я резко, будто от удара, распахнул веки, вскочил на ноги, выпрямил плечи, втянул живот, глубоко вдохнул-выдохнул, будто со сна, и сказал самому себе бодрым, приказным голосом:

– Ну что ж, пора за работу…