Не жизнь, а роман!

Женщина бросилась в ноги хозяину, моля о пощаде и жалуясь на то, что ей было страшно возле этой ведьмы. Берта подумала, что услышанные ею сплетни о ведьмовстве помогут ей, но сеньор окончательно рассвирепел и велел бить её на конюшне.

— Если ещё хоть кто-то назовёт мою дочь ведьмой, то я вырежу язык.

Тишина была ответом.

Тот, кто вчера не поверил в то, что найденная девка — сеньорита и беззаботно болтал об этом, притихли. У Отиза слово с делом не расходится, а Берта — завистливая и злая баба, которая всё хочет выгадать, а ума не хватает.

Её дочь, битая плетьми, лежит, в себя не приходит, а ведь лекарь был рядом, но Берте стало жалко денег. Священника пригласила, чтобы молитву о здравии читал, и всё. Даже раны девке не обмыла, а ведь Арно подробно обсказал ей, что кровь надо смыть со спины и тряпкой от мух прикрыть. Жадная и ленивая баба! Держится только потому, что умеет считать, и то проверить бы, да некому.

Катерина стояла ни жива, ни мертва. Неужели она всё же ошиблась со временем и уже вовсю ловят ведьм, отправляя их на костёр? Сейчас, когда Берту поволокли в конюшню, все подозрения в ведьмовстве приобрели более весомое значение. Здесь одно неосторожное слово — и уже калечат тело. И чего эта Берта вздумала вредничать ей, ведь она в отличие от неё знала, чем чревато непослушание у сеньора? А что делать Кате, молчать и пытаться решать всё самой? Пожалуй, больше она не осмелится жаловаться на кого-либо.

— Ваше сиятельство, проявите милость в отношении этой женщине, — не смогла смолчать Катерина.

— Я велел ей позаботиться о вас, она нарушила мой приказ.

— Она глупа и ничего не понимает. Быть может, она любила вашу дочь, а тут я… — всё тише говорила Катя, слыша первые крики Берты.

— Я не терплю неподчинения, — приближаясь, с намёком проговорил Отиз, на что Катерина понятливо кивнула и опустила голову.

Он громко свистнул, из конюшни появилась лохматая голова Арно.

— Добавь ещё парочку для закрепления и пусть идёт к прачкам. Больше она здесь мне не нужна.

— Катрин, — обернулся к Кате Отиз, — у вас нет служанки, но мы кого-нибудь подберём вам в городе.

— Магда, — вновь заорал сеньор, — где короб со свадебным платьем и прочим барахлом?

Тоненькая фигурка мелькнула в окне, а через полминуты Магда выбежала во двор и, прижавшись к сеньору, что-то зашептала ему в ухо. Он одобрительно кивнул, бросив взгляд на карету и закрепляемый позади сундук, и чуть прижав к себе юное создание, скомандовал:

— Всё, поехали! — взял под руку Катерину и подвёл её к карете. — Магда приготовила вам в дорогу хлеб с сыром и положила бутылку вина.

— Передайте мою благодарность Магде, — при этом втягивая носом знакомый запах духов. Крошечный флакончик от Диора лежал в Катиной сумочке, и теперь было ясно, кому феодал отдал трофей. — Верните мне мою сумку, — осмелилась она сказать.

Отиз хмыкнул и грубо втолкнул Катю в карету, показывая, что лимит его терпения закончился, вскочил на коня, давая отмашку двигаться.

Более дюжины человек, вытянувшись змеёю, покидали замок. Катюше ещё при выходе хотелось посмотреть на строение со стороны, но теперь не было настроения, да и её карета больше напоминала глухую коробку с маленькими мутными оконцами. Внутри пахло деревом, краской и новой кожей. По-видимому, карету обновляли для будущей невесты. Через пять минут навязчивый запах кожи приелся, и все силы пленной путешественницы уходили на то, чтобы удержаться на сидении. Оставалось радоваться, что солнышко пока не припекает, и в этой коробке ещё нет духоты.

Катя следила за сеньором, за его людьми, отмечала, как они общаются между собою, как крестьяне на полях реагируют на них всех, что делают встречные люди на дороге.

Власть Отиза была неоспорима и полна. Он ехал по своим землям, решая хозяйственные вопросы, забирая то, что ему требовалось в данный момент, иногда наказывая, если его прежние указания не были исполнены. Он ничего не забывал, безошибочно узнавал своих людей в любых отрепьях, почерневших от загара или грязи, кого-то называл по имени и отчётливо помнил, кто ему сколько должен.

Чем дольше они ехали, тем лучше Катерина осознавала, что сеньор Отиз — страшный и очень опасный человек.

Верил ли он в Бога? В этом времени в него верили все, но она сомневалась насчёт сеньора.

Он ловко манипулировал верой, играл на чувствах людей, дружил с пастором, одновременно требуя от него лояльности к своим интересам.

Отиз ехал по своим землям, но всё время был настороже. Он в любую минуту готов был к схватке и ему для этого не требовались рыцарские доспехи. Возможно, люди считали его хорошим хозяином, так как за его спиной было надёжно.

Церковь поддерживала уважение к владетелю земель, устраивала общее моление о здоровье сеньора Отиза, и спроси людей Катерина, что они будут думать, если узнают, что из-за сильной хозяйской руки погибло больше крестьян, чем из-за разбойников, что из-за неумелого распределения сеньором работы между поселениями случаются голодные годы, её забили бы камнями.