Не жалею, не зову, не плачу

– Это еще ничего, – добавила Вика. – После первого инсульта три месяца пластом лежал, после второго – полгода… Как бы третий не случился…

– Тьфу, тьфу!..

Я постучал кулаком о дверной косяк, сожалея о том, что целых четыре года был далек от семьи.

Отслужив два года срочной, я побоялся вернуться домой. И все из-за уголовного дела, которое было против меня возбуждено. Прокуратура не пыталась искать меня, но все же я связался с Олегом, попросил разведать обстановку. Он написал мне, что парень, которого я избил, давно уже выздоровел; дело сдано в архив, но следователь все же хочет со мной встретиться. Так я и остался на сверхсрочной, отслужив еще два с лишним года в должности старшины разведроты. Но весной девяносто второго года я все же написал рапорт на увольнение. Надоело. Пусть уж лучше мне дадут условно здесь, в родной Москве, чем жить на чужбине. К тому же здравым умом я понимал, что привлекать к ответственности меня не будут: кому охота искать вчерашний советский день в сегодняшнюю бытность отнюдь не ударного построения капитализма… В общем, я вернулся домой. И будь что будет…

Мама и Вика пошли накрывать на стол, а я принял душ. Наконец-то я дома… Жаль, что возвращение мое можно было назвать безрадостным. Отец совсем больной, мама также выглядит неважно, сестра, как я понял, близка к отчаянию. И что хуже всего, меня не встречала Лиза. Так было бы здорово, если бы она была здесь, обняла меня, подала мне полотенце и чистое белье для ванной, выпила бы вместе с нами по случаю моего возвращения, а потом… Но нет Лизы. И если выпьет она сегодня, то не со мной. И в постель если ляжет, то не ко мне… Где она? Что с ней? Я совершенно ничего про нее не знал… Можно было бы отправиться к ее родителям, но я знал, что проклятая гордость не позволит мне сделать этого. Ведь я до сих пор не простил ей измену. И не прощу никогда. Такой вот я упрямый дурак…

О Лизе я услышал от Вики, за столом, уже после того, как мама увела отца в спальню. Мы остались с сестрой одни, еще раз, но уже тет-а-тет, выпили за встречу.

– Видела я твою бывшую, – с каким-то непонятным для меня сарказмом в голосе сказала она.

А ведь они с Лизой были подругами.

– Недавно, этой зимой, в январе, кажется…

Вика замолчала, ожидая от меня ответной реакции. Но я как воды в рот набрал, как будто Лиза совершенно меня не волновала.

– Тебе что, неинтересно? – спросила она.

Я мог бы сказать, что нет. Но врать не хотелось. Поэтому я просто промолчал.

– В норковой шубе, вся из себя! В машину садилась, за руль… А машина у нее какая! «Мерседес», из Германии!.. И откуда у нее все это?

– Тебе не все равно? – спросил я.

Но Вика не улыбалась.

– Ладно, институт закончила. На хорошую работу устроилась… Но даже на самой хорошей работе на «Мерседес» не заработаешь… Баба она красивая, может, подрабатывает где… Ну, где почасовая оплата… А может, богатый любовник у нее…

– Какая почасовая оплата? – удивленно глянул я на сестру. – Что ты несешь?

При том, что Лиза мне изменила, я не мог представить ее в образе проститутки. Нет, она выше того…

– Ну, любовник…

Любовник у Лизы мог быть, но ведь есть и другие варианты.

– А если она просто замуж вышла, об этом ты не думала?

– Ну, если замуж, то не просто. Такая машина, как у нее, просто не бывает… Может, и замуж, – невольно загрустила Вика.

– Замуж, любовник… Мне все равно, – сказал я, пытаясь заглушить чувство досады и ревности.

– Ну, тогда и черт с ней! – с нарочитой небрежностью махнула рукой сестра. – Пусть она сама по себе, а мы сами по себе. Я, может, сама скоро на «Мерседесе» буду ездить. И фирма у меня своя будет…

– Это ты о чем? – без особого интереса спросил я.

Признаться честно, меня сейчас меньше всего интересовали дела Вики. Я думал о «черте», с которым могла сейчас быть Лиза.

Она могла выйти замуж за Возникова. Могла за кого-то другого… В любом случае она счастливая женщина, а я – как не пришей к узде подпругу. Двадцать четыре года, ни работы, ни профессии. Хорошо, если в институте восстановят…

– Да так, пока рано о чем-то говорить. Но очень скоро ты узнаешь…

Глянув на Вику, я понял, что она совсем не прочь, чтобы я устроил ей допрос; она бы сдалась сразу – разболтала бы о своих делах, похвасталась успехами. Но я не стал ни о чем ее спрашивать. Вся голова была забита мыслями о Лизе.