Не встретиться, не разминуться

Ответы из архива Министерства обороны и из редакции «Военно-исторического архивного вестника» пришли на одной неделе. Два официальных сообщения: «…По вашей просьбе внимательно просмотрены все документы, касающиеся действий Оборонительного района в августе — сентябре 1942 года. Никаких упоминаний о 1-м СБОНе не имеется. Начальник отделения. Начальник хранилища…» Почти то же, но другими словами из редакции: «Никакими данными по личному составу 1-го СБОНа и вообще о его существовании не располагаем. Этим вопросом мы уже занимались неоднократно. Не исключено, что часть дел и переписка сожжены были в сложной боевой обстановке того времени. Но и в этом случае в обилии документов по действиям войск Оборонительного района, которые хранятся в нашей картотеке, должно было быть хоть упоминание о 1-м СБОНе. С уважением заместитель главного редактора…»

Вот и все.

Петр Федорович включил люстру, и плоская тьма навалилась на окна. За ними вдоль тротуаров мокли под дождем платаны, с трудом удерживая в скрюченных черных ветвях проржавленные уже листья…

«Вот и все», — еще раз подумал Петр Федорович. И как бы испытал облегчение: кто бы ни был тут прав, а дальше ехать некуда…

25

Полчаса назад он вышел от главного врача «скорой», до этого побывав у кадровика и заполнив анкету. Как и напророчил коротышка-инструктор, ездивший с ним на учебных «Жигулях», водителем Алешу не приняли — из-за ноги. Главврач долго и нудно объяснял, какая это ответственность, поняв из анкеты, что Алеша не однофамилец, а сын доктора Силакова, сожалел, что ничем не может тут помочь, что вакансии у него только санитарские.

И Алеша, не раздумывая, согласился: «Оформляйте».

Главврач несколько смутился, спросил, не будет ли возражать отец. Но Алеша резко сказал: «Я пришел не из детсадика»… Переписал заявление, и главврач в углу начертал: «К приказу…»

Праздновать было нечего. То, за чем шел, не состоялось, но и уходить пустым не хотелось. Санитаром — так санитаром. Пройдя квартал, он и увидел огромную, цветастую рекламу «Рембыттехники» и вспомнил: Сашок-Посошок там… Почему бы не съездить?..

Завод находился почти на выезде из города, конечная остановка троллейбуса. Вытянувшийся вдоль шоссе трехэтажный блочный дом с большими окнами. Сквозь пыль на них с усилием просвечивали трубчатые лампы, метались вспышки электросварки. Проходная была открыта, в будке никого, огромный двор оказался заваленным ящиками, старыми корпусами допотопных холодильников, бочкообразных стиральных машин. От какой-то тетки в робе и в кирзачах, тащившей насос-опрыскиватель, Алеша узнал, где гараж. Оттуда его отослали в мастерские. Толкнув железную дверь, он увидел на ямах «рафик» и «москвич-пирожок». Сверху, с рельсов свешивались тали, опускавшие опоясанный цепями двигатель. У верстака усатый мужик выбивал втулку из цапфы, зажатой в здоровенных тисках.

Алеша спросил, где найти Прокопьева.

— Старшего или младшего?

— Младшего.

— Под «пирожком».

Алеша подошел к яме:

— Привет, рабочий класс!

— Алеха! — заулыбался Посошок. Он был в грязной цвета хаки куртке и в таких же штанах, кепочка — козырьком назад. Посошок вытер руки куском ветоши и по стремянке вылез наверх. — Каким попутным?

— На троллейбусе.

Они прошли в бытовку, сели на табуреты. Посошок убрал со столика, покрытого старой газетой, консервную банку с окурками, вытряхнул их в железный ящик в углу.

— Куда пропал, Алеха? В наш «елисеевский» за продуктами не ходишь, что ли?

— Ходил. Сплошные мультики.

— Да, брат… Что у тебя?

— Работаю. На «скорой», — не стал уточнять кем.

— Тоже дело… Так и не заглянул к нам в ДК. Нас теперь двадцать шесть, как бакинских комиссаров. Меня председателем избрали. Три зама по разным вопросам.

— Форцов ловить будете?

— И это нужно… Знаешь, какие у нас намечены мероприятия? Дай бог! Наладим отчетность по всем вопросам, сделаем стенды для наглядной агитации. Чтоб все, как у людей. Приходи, не пожалеешь, все свои, «афганцы».

— Спасибо, Посошок. Но неохота мне форцов ловить… Значит, у тебя порядок? Не женился?

— Уже можно, — хату получил. Ордер на руках. Там еще линолеум настелить надо, обои поменять… Думаю, недели через две переселимся… Потеха с хатой была, — он весело сощурился. — Работаем, значит, с батей задний мост на «рафике». И тут по селектору: «Товарищ Прокопьев, зайдите в местком». Ну, батя туда. Профсоюзный босс наш и толкует: «Поздравляю, Матвей Иванович, звонили из исполкома. У вас какая семья? Шестеро? Так вот, дали вам четырехкомнатную». Батя глаза чешет, моя, говорит очередь еще не скоро. Босс снимает трубку, сигналит в исполком, выяснять, значит. А там ему внушают: решением номер такой-то, от такого-то числа инвалиду товарищу Прокопьеву Александру Матвеевичу, то есть Посошку, — четырехкомнатная. Батя вернулся, спрашивает: «Ты что, сынок, квартиру просил?» — «Нет, — говорю, — у меня спросили, каковы жилищные условия. Ну я и объяснил им, что вшестером в двух комнатах — это уже перебор, а после Афганистана совсем тесновато — простору мало», — подмигнул Посошок.

— Не теряешься. Шашки наголо?!