Не вижу зла

— Я бы не стал заходить так далеко, — заявил судья. — Мистер Суайтек вправе решить позже, намерен ли он вызывать его для дачи показаний. Но если существует кубинский солдат, который утверждает, что ему известно нечто об этом преступлении, я хочу услышать его имя. Если вы не назовете его сейчас, мистер Суайтек, то лишитесь права вызвать его в качестве свидетеля.

Джек обвел взглядом толпу собравшихся. Многие из них сидели как на иголках, подавшись вперед на самый край стула.

— Судья, мы находимся в общественном месте. Я не знаю, какими могут оказаться последствия для этого солдата или его семьи, если я открыто назову его имя в зале суда.

— Тогда не вызывайте его в качестве свидетеля. Но если вы желаете сохранить свои права, мистер Суайтек, давайте послушаем, как его зовут. Сейчас.

Джек сделал паузу, потом произнес:

— Его зовут Фелипе Кастильо.

Тишина сменилась негромким гулом голосов и перешептыванием. Джек буквально слышал скрип карандашей в блокнотах на галерее для прессы. Ему не доставило радости, то что пришлось назвать имя солдата, но он испытал некоторое удовлетворение, заметив изумленное выражение лица прокурора. Складывалось впечатление, что Торрес на самом деле считал, что защита блефует — что, когда придет время раскрыть карты, Джек не сможет назвать имя.

— Очень хорошо, — произнес судья, и в его тоне тоже проскользнуло легкое удивление. — У нас есть имя. Это вас удовлетворит, мистер Торрес?

И снова прокурор бросил взгляд на Джека, все еще не в состоянии поверить, что кубинский солдат существует на самом деле и что он вскоре может войти в зал суда.

— Вполне, судья.

— Тогда на этом наше досудебное совещание завершено. Я снова встречусь с вами здесь завтра, ровно в девять часов. Мы выберем присяжных заседателей. До той поры в судебном заседании объявляется перерыв. — Судья ударил молоточком по столу и вышел из зала заседаний в свой кабинет, дав старт сумасшедшей гонке за право успеть к выходу первым. В федеральном суде запрещалось использовать фото- и кинокамеры, так что телевизионщики первыми устремились из зала заседаний, чтобы выдать в телеэфир свои сообщения. Остальные бросились к ограждению и засыпали адвокатов вопросами.

— Фелипе Кастильо сейчас находится в Майами? — выкрикнул кто-то.

— Это правда, что солдат будет жить у вас дома, мистер Суайтек?

— Вы разговаривали с самим Фиделем Кастро?

Джек хотел ответить, но при той неразберихе, граничащей с истерией, которая царила вокруг, он опасался, что его ответы будут искажены в прессе. Не глядя ни на кого конкретно, он сообщил:

— Как только мы примем окончательное решение по поводу данного свидетеля, то выступим с соответствующим заявлением. Пока что у меня все. Благодарю вас.

Вопросы продолжали сыпаться со всех сторон. К добру или к худу, но имя Фелипе Кастильо должно было стать известным всем и каждому в Южной Флориде — во всяком случае, латиноамериканской части населения. Джек и София начали пробираться к выходу. На это ушла, казалось, целая вечность, но наконец они протиснулись вдоль длинного прохода и вышли наружу через двойные двери. Потребовалось еще несколько минут, чтобы преодолеть запруженный людьми коридор и оказаться у главного выхода. Джеку было чрезвычайно трудно расслышать в хоре выкриков какой-либо отдельный голос. Тем не менее среди всеобщего гвалта он каким-то образом уловил, как Гектор Торрес бросил еще одну наживку для выпуска вечерних новостей.

— Будьте внимательны завтра, — заявил он. — И вы увидите, что отнюдь не обвинение будет систематически давать отводы американцам кубинского происхождения во время утверждения жюри присяжных.

Джек протолкался к вращающимся дверям, София держалась рядом с ним. Они вышли под лучи полуденного солнца. По сравнению с окружившей их толпой публику внутри здания суда следовало считать образцом вежливости и корректности. Как правило, совещание суда с адвокатами сторон не превращалось в спектакль, хотя время от времени подобное и случалось — особенно когда такая влиятельная персона, как Алехандро Пинтадо, получал заверения от прокурора в том, что тот так или иначе постарается скомпрометировать защиту, которая сделала ставку на выступление кубинского солдата в качестве свидетеля. Вне всякого сомнения, Гектор Торрес оставался верным другом отца Джека. Но, как оказалось, к самому Джеку он относился вовсе не дружески.

— Похоже, у нас будут еще гости, — заметила София. Она следовала за ним по пятам, как нитка за иголкой.