Не вижу зла

Джек сразу же направился к телевизору и включил его, чтобы посмотреть выпуск шестичасовых известий. Главной новостью по-прежнему оставался сюжет, который Джек уже смотрел в испанском варианте, разве что ведущая этой программы каким-то образом ухитрилась взять эксклюзивное интервью у Алехандро Пинтадо в его роскошном особняке на Джорниз-энд, в одном из самых фешенебельных районов Южной Флориды.

– Мистер Пинтадо, насколько нам известно, у вашего сына и невестки был только один ребенок, мальчик в возрасте десяти лет. Что будет с ним теперь, после того как его матери предъявлено обвинение и отказано в освобождении под залог?

Пинтадо торжественно заявил, восседая рядом со своей супругой на диване:

– Потеря сына стала для нас ужасной трагедией, но мы намерены не допустить, чтобы семья пострадала еще больше. Наш внук решил остаться с нами, пока его мать находится под стражей, и адвокат Линдси сообщила нам, что она не возражает против этого.

– В том случае, если вашу невестку признают виновной в убийстве, данное решение останется в силе?

– Мы рассчитываем, что да, останется.

Ведущая попыталась заставить его высказаться относительно улик, свидетельствующих против Линдси, но Пинтадо проявил благоразумие и не стал распространяться на эту тему, скорее всего, по подсказке оставшегося за кадром адвоката. Репортер поблагодарила его, и интервью на этом закончилось.

Джек оторвался от телевизора и заметил, что его бабушка с укором взирает на него.

– Что такое? – поинтересовался он.

– Ты собираешься помочь или так и будешь смотреть телевизор?

– Я помогу. – Он подошел к столику возле плиты, собрал грязные миски и направился к раковине. Очередной яростный взгляд, который метнула на него Abuela,заставил Джека замереть на месте.

– Кто научил тебя мыть посуду, когда ты готовишь еду? – ядовито поинтересовалась она.

– Извини, – покаялся Джек. Совершенно очевидно, они с Тео принадлежали к одной школе, когда речь шла о приготовлении пищи.

– Иди и сядь вон там, – распорядилась она. – Смотри и учись.

Abuelaнапевала что-то по-испански, готовя еду, и Джеку, который слушал и смотрел, внезапно пришла в голову одна идея. Сняв с полки атлас, он принялся перелистывать страницы, пока не нашел карту Кубы. И вдруг, совершенно неожиданно, Abuelaоказалась рядом, глядя ему через плечо, как если бы у нее включился радар системы раннего оповещения.

– Бехукаль, – произнесла она, указывая на крошечную черную точку, обозначавшую городок рядом с Гаваной. – Здесь выросла твоя мать.

Джек сидел молча. Он слышал историю о том, как его мать переселилась в Майами после кубинской революции. Глядя на точку на карте, он вдруг представил себе свою мать и бабушку, представил, как они обнимаются и целуют друг друга в последний раз. Abuelaскрепя сердце приняла нелегкое решение отправить свою совсем еще юную дочь в Соединенные Штаты, зная, что будет лучше, если та вырастет свободной, а сама осталась на острове, надеясь, что они скоро соединятся. К несчастью, только через много лет после смерти дочери Abuelaсмогла наконец отправиться в это путешествие.

Подобно многим дорогам бегства, путь к свободе из Гаваны был отмечен личными трагедиями, и история Abuelaи матери Джека была всего лишь одной из тысяч ей подобных. В обширных анналах иммиграционного ведомства США, однако, имелись веские доказательства того, что кубинцы нередко добивались фантастических успехов, особенно в Майами. Разумеется, случались свои неудачи, и любое сравнение с первой волной эмиграции могло вызвать лишь недоумение, даже среди американских кубинцев. Рассуждать на эту тему можно было до бесконечности. Но нельзя отрицать очевидного – во властных коридорах города и округа господствовали кубинцы, мэром города был кубинец, трое из пяти конгрессменов от Южной Флориды были кубинцами, и многие из процветающих банков, деловых предприятий, брокерских фирм и так далее принадлежали выходцам с Кубы. В отличие от большинства латиноамериканских общин, американские кубинцы в большинстве своем были республиканцами, а не демократами, и не только потому, что демократов обвиняли в мягкосердечном отношении к Кастро. Дело было в том, что очень многие американские кубинцы – и Алехандро Пинтадо в том числе – сколотили внушительное состояние, причем честным путем, чтобы оказаться среди самых влиятельных спонсоров, сделавших весьма существенные взносы в пользу «Великой старой партии». [5]И, тем не менее, несмотря на все успехи, немало из них по-прежнему рассуждали о своем возвращении на Кубу, даже если не жить там, то хотя бы оказать помощь в восстановлении экономики после долгожданного падения Кастро.