(не) Верю

Ну да, неприглядная картина: бардак, пустые бутылки из-под всего, что нашлось в баре, переполненная пепельница на столе, мусор, грязная посуда. Я забил на порядок пытаясь принять тот факт, что жена от меня ушла, а я не могу за ней пойти и просто забрать, как один раз уже сделал.

— Какой день сегодня? — спросил у друга стараясь не смотреть на мать. Стыдно.

— Ты пропал почти на неделю! — злится Рат. — Послезавтра свадьба у Карима, которую ты сам назначил, а еще ни хрена не готово. Он ходит с довольной рожей. Чуть не врезал сегодня!

— Прекрати, — возмутилась мама, заступаясь за младшего сына.

— Много чести, играть свадьбу ублюдку, решившему добить мой брак ударом в спину! Еще я имя отца не позорил церемониями! Обычная роспись. Будет выебываться, его туда даже в трусах приволокут, а потом в чемодане на самолет.

— Аслан! — мама возмущенно вскинула руки.

— Не смей защищать его, — холодно ответил ей. — Я запрещаю! Нет больше в нашей семье Карима Ленаровича Амирова. Есть предатель, подставивший брата и предавший отца. Еще раз услышу, что ты за него заступаешься, сдержу слово, мама. И живите тогда, как хотите! И оставь ты эти бутылки. Что ты за них схватилась? Сам уберу. Сядь уже куда-нибудь, я тебя умоляю.

Голова раскалывается, хоть вой. Каждый резкий звук бьет по вискам с неимоверной силой. В душе пустота, сменившая адскую боль первых дней. Стрельцов по моему приказу отвез Женьку на анализ крови и в тот же день выслал мне результат. Савельева больше не работает в моем банке. Ей запрещено даже подходить к филиалам в любом городе. Юра об этом позаботился.

Вопрос с документами, которые были на флешке тоже решился довольно быстро. Мои люди нашли клинику, в которой подделали результаты вписав в чужие анализы имя моей бывшей любовницы. Нет больше этой клиники. Я дал команду и денег нужным инстанциям. Сейчас ее официально и громко закрывают.

Только вот легче мне не стало. Я ушел в запой на несколько дней. Непозволительная роскошь в бизнесе такого масштаба, но сердце не железное. Ему было так больно, что я скулил как побитый пес, ненавидя себя за то, что сделал с нами.

— Держи, — Ратмир поставил передо мной большую кружку кофе.

— Аслан, вы расстались с Аней? — мама набралась смелости и спросила, пока я стараюсь не блевануть от крепкого напитка. Желудок сопротивляется. В него вливали лишь алкоголь, а тут кофе.

— Ты рада? — посмотрел на Валиду Зауровну. — Не отвечай, — отмахнулся. — Я и так это вижу.

— Нет, сынок. Как я могу быть рада, если тебе так больно?

— Прекрати, — отмахнулся. — Ты никогда не принимала ее, как члена семьи. А она была моей семьей! Моей, мама! Неужели ты так и не увидела, что я не могу без нее? Но теперь вы все можете порадоваться. Старший Амиров не смог удержать русскую девочку. Он сломал ее, убил своего неродившегося ребенка, разбил сердце любимой женщины, растоптал собственное! И не надо мне говорить, что все будет хорошо! Не будет! Она ушла… — сжал зубы уронив кружку. Горячий кофе разлился, он по капле стекает на пол образовывая липкую лужу. Передо мной на корточки присел Рат.

— Ас, — он сделал глубокий вдох подбирая слова. — Бухая ты точно ничего не изменишь. Время и терпение — ваши лучшие помощники.

Мать молча меня обняла. Она прижалась губами к макушке, погладила по темным жестким волосам. Такое даже в детстве бывало не часто.

— Не надо меня жалеть, — вяло дернулся.

— А кому еще это делать, как не матери? — ответила она.

Глава 52. Осознание

Аслан.

До свадьбы Карима я немного пришел в себя. Злого и сопротивляющегося брата привезли в районный ЗАГС под конвоем. На второй машине доставили молчаливую Диану и ее заливающуюся слезами мать.

— Аслан, — женщина упала передо мной на колени прямо на ступеньках здания. — Я прошу вас, дайте им жить здесь. Как же дочка одна? А ребеночек будет? Молодые, глупые. Я накажу ее. Строго накажу.

Я просто ушел внутрь. Мне противно от этого всего: от людей, голосов, слов. Мне никогда не стать, как отец и это тоже отвратительно. Ему, наверное, стыдно смотреть как здесь все рушится, а я не могу удержать. Бизнес растет и развивается, а вот во всем остальном я сильно промахнулся.

Не было ни церемонии с громкими словами, ни музыки, ни поздравлений. Если бы не надпись в золоченой рамке на стене, можно подумать, это не свадьба, а похороны. Плачущие женщины, тяжело сопящие мужчины в черных костюмах.

— Я объявляю вас мужем и женой, — вяло заключила регистратор, вручив сладкой парочке ручки.

Подошел ближе, чтобы проследить лично, что Карим поставил свою подпись. Скрепя шариковой ручкой по бумаге он вывел витиеватые буквы своей новой фамилии.

Вчера пришли его новые документы. Мать была в шоке, сестренки затихли в комнатах, не вмешиваясь в разборки старших. Брат попытался возражать, но получив в морду заткнулся.

Вот и сейчас молча, послушно сделал все, что от него требуется. Надломить меня у него вышло. Сломать — нет!