Читаем Не верь мне полностью

Не верь мне

Цвет моих глаз теперь карий. Раньше я носила обычные линзы, теперь - цветные. В остальном, я - всё ещё я.

Фишка в том, что внешность моя значения не имеет никакого. Мало ли похожих девушек? Значение имеет только биометрия. Если меня вдруг задержат из-за сходства, могут проверить не только документы, но и отпечатки. И вот тогда я попала…

Я бы рискнула это исправить, да только вот ни телефона у меня, ни интернета в этой глуши нет. Я живу, как неандерталец, в очень уютной пещерке.

- Роксана! - раздается снизу требовательный голос. - Тесто!

- Черт! - несусь по ступенькам вниз, путаясь в длинном платье. Подхватываю полы, задирая повыше.

Мама… Вернее “мама”… встречает меня внизу лестницы, строго зыркая на обнаженные щиколотки. Отдергиваю поспешно руки, позволяя платью упасть и скрыть харам, чтоб его! Натягиваю покаянную улыбку. Не хочу ее расстраивать. Марьям очень добра ко мне, словно забывая иногда, что я не настоящая Роксана.

Она переводит строгий взгляд на мои волосы. Поднимаю с плеч платок и покрываю голову. Это здесь не обязательно, но… обязательно. Если ты хочешь, чтобы тебя считали приличной девушкой. Мне до звезды кем меня считают, но моим новым родителям нет. Поэтому я ношу. А когда изредка приезжает кто-то закрываю и лицо. Вот это совсем-совсем не обязательно. Но как мусульманка право имею. И я им пользуюсь. На всякий случай. Но даже не смотря на это, ко мне даже успели “посвататься”. Ну и конечно же - “нет”! Жених у меня есть… Ты же есть, Тёмный?.. Иногда я уже сомневаюсь, что та, прошлая моя реальность, не была сном.

Такие дела! Не мое время, не мой мир. Каблуки, алая помада и горячий секс здесь не существует.

Зато, у меня теперь реальная семья и история. Не подкопаешься.

Марьям - мама. Ильяс - отец. И пять младших братьев.

Два года назад настоящая Роксана потерялась в горах. Девочка была с особенностями. Что ее заставило пойти туда одну - никто не знает. Были обвалы… Тело ее не нашли.

Это такие дикие края, что они даже не сочли необходимым сообщать о своей потере в областной центр. И у меня теперь новый паспорт, по которому мне семнадцать и зовут меня Роксана Ильясовна Ахметова.

До ближайшей цивилизации километров пятьдесят. До более менее приличного города - все триста.

Ахметовы - какие-то не сильно близкие родственники Бессариона Давидовича по отцу. Но приняли нас как родных. И отнеслись к нему с большим уважением. Разговор происходил без моего участия.

Бессо уехал. Я осталась…

Отсюда я выезжала только два раза с “отцом” - первый на пластику во Владикавказ. Второй - менять паспорт под предлогом травмы лица. На паспорте я - Гуинплен! Ещё и месяца не прошло тогда после пластики. Теперь, конечно, все гораздо терпимее.

В общем…

И - да, здесь нет ничего, к чему я привыкла в своем мире! И тьма всего, о чем я могла только догадываться. Я полный ламер в этой гаме.

Например, необходимость ежедневно печь хлеб или какие-то плюшки! И моё многострадальное тесто опять сбежало.

Марьям ежедневно учит меня готовить, и каждый раз приходит в ужас от моей криворукости.

Бормоча ругательства, мну тесто, засовывая обратно в таз. За спиной драка мелких.

Тимур постоянно задирает маленького Давида. И, сцепившись, они отчаянно лупят друг друга. Переворачивают сушилку с овощами, курага летит на них сверху и на пол.

- А ну-ка! - метлой успеваю зарядить по их спинам, пока они убегают.

- Мама! Рокс дерётся!

- Мало вам! Жалуются ещё…

- Где мой самый любимый кабанчик? - вытерев руки, поднимаю трехлетнего Муратика, жующего поднятую с пола курагу.

Он такой неженка…

- Выплюнь, давай, я тебе помою?

Чем ещё тут заниматься? Только детьми и кухней. Без этих кабанчиков я бы чокнулась от скуки.

Здесь нет даже телека. Вернее он есть, но его смотрит только “отец”. В основном новостные передачи. Пара каналов…

Держа Мурата на одной руке, второй заливаю горсть кураги кипятком.

Обняв меня за шею одной рукой, он водит пальцем по шраму. И играет с серьгой. Серьги у меня теперь увесистые. Марьям следит за тем, чтобы я выглядела прилично.

- Бессо не звонил? - я спрашиваю у Марьям каждый день…

- Нет, дочка. Но отец сказал, что сегодня гости будут. Будем осетра готовить.

Вспоминаю, как сказала Артёму, что не готовлю. Дура была, потому что! Надо было готовить…

Если мы когда-нибудь встретимся…

Да и плевать, если больше не мой! - стекленеет все внутри и лопается на осколки. Я его уведу у любой! И придушу, нахрен.

Марьям забирает у меня из рук Муратика.

Отправляет его в большую гостиную.

- Дочка… - зовёт отец.

Ильяс очень пожилой и старше жены лет на двадцать. Очень консервативный мусульманин, но добрый человек. Его я тоже стараюсь не расстраивать.

Присаживаюсь рядом с ним.

- В школе дали тебе аттестат, - отдает в руки.

- Я ж там не была ни разу.