Не верь глазам своим

Я чиркнула имя и адрес родителей в Хэмпдене на протянутой визитке «Мариэль». Мама всё равно захочет взглянуть на принаряженную дочь, как только выйдет из своей скорбной комы. Мысль повисла на крючке подсознания: это всего лишь отговорка, чтобы не видеть платья в собственной квартире. Не натыкаться на него при каждом удобном и неудобном случае, не видеть в нём образ Сары Эбердин, которой я вскоре стану. Это пугало меня до чёртиков, но мысль тут же сорвалась с крючка, как прожорливая рыба, и я заглушила её плеск звуком своего голоса:

– Сколько с меня?

– О, не волнуйтесь. – Улыбка Айви вышла шире Тихого океана. – Ваш отец уже за всё заплатил.

Другой бы дочери это польстило, но меня укололо в самое сердце. Наверняка папочка открыл счёт в «Мариэль» на моё имя, и те несколько тысяч покрывали цену на платье с лихвой, так что на остаток владелица салона сможет целый месяц прожить на широкую ногу, а Айви получит хорошие чаевые. Впрочем, последнее меня чуточку согрело, хоть я и стояла посреди примерочной в одном нижнем белье.

Оставалось семь минут. Я тихо выругалась и принялась натягивать брюки. После плотных кружев они ласково поглаживали кожу, а блузка обняла грудь непроницаемым щитом. Мои боевые доспехи против того, что я услышу от Ричарда Клейтона. Или чего не услышу.

Перед тем, как проститься с Айви и выбежать из салона, я в последний раз взглянула на белое платье, что осталось висеть у трюмо. Последний штрих приготовлений. Последняя лазейка пути перед прыжком в неизвестность. И только время покажет, откроется ли парашют, или я упаду прямо в пропасть.

Глава 2

Свадебное платье можно вычёркивать из списка. Следом за согласованием меню, выбором торта и рассадкой гостей. Буквально вчера мы с Бри проторчали два часа в ресторане «Паскаль» в Чарльз Виллидж с тонкими фужерами и пухлыми папками. В одних плескалось «Перье Жует», в других – вырезки из люксовых журналов и личные подборки Бри. Полезно иметь такого человека под рукой. Ты только успеешь подумать о цветах, подсвечниках или горячем, как она уже достаёт нужные образцы.

Мы встречались так за бокальчиком розе уже раз в седьмой, чтобы окончательно определиться с важными моментами и подбить смету. И почему каждая деловая встреча обязательно сопровождается вином или шампанским? Так же и спиться недалеко.

Мне бы очень помогло, если бы Марк смог вырваться с работы и своими глазами увидеть всё это ассорти из блюд, цветочных композиций и цветовой гаммы. Но, как бывает, все приготовления сбросили на меня, так что пришлось самой согласовывать три горячих блюда, трёхъярусный торт со свежей черникой и белоснежные скатерти. С последним оказалось сложнее всего, потому что Бри предложила моему вниманию целых шесть – шесть! – оттенков белого. Хорошо, что я наняла кого-то, кто знает о таких вещах. Бри Маркетт – лучшая в своём деле, мама была права. Именно по её наводке я и встретилась со своей спасительницей. Теперь я могла не волноваться о том, что напортачу, и в заголовках «Балтимор Сан» появится постыдное разоблачение: «Свадьба Лодердейл-Эбердин – провал года!».

Будь моя воля, я бы отпраздновала этот день в тесном семейном кругу. Мои родители и родители Марка – никого больше. Ну и Оливия. Счастье любит тишину, но ни Лодердейлы, ни Эбердины о таком выражении явно не слышали.

– Ты не можешь так поступить с нами! – Обиделась мама, когда я сообщила ей о своих скромных желаниях. – Этого события все будут ждать с нетерпением! О тебе будут писать газеты и модные журналы! Разве можно лишить людей такого удовольствия?

Единственная, кто получит от всей этой пышности удовольствие, – моя мама. Ну и отец, которому представится очередной шанс похвастать своими золотыми запасами и посиять семейным древом на публике. Меня же одна мысль о светском приёме с собственной персоной в центре внимания доводила до дрожи. Стало только хуже, когда мать протянула листок со списком приглашённых.

– Сто двадцать человек?! – Воскликнула я, нарушая все мыслимые и немыслимые законы вежливого тона, что мама годами навязывала нам с отцом. – А это не слишком, мам?

– Слишком? – Изумилась она, выгибая бровь Триумфальной аркой. – Да это ведь самые сливки.

Так было заведено у Лодердейлов, сколько я себя помнила. В нашем доме ничего не делалось «слишком» или «сверх». Столовое серебро на завтрак, бриллиантовые серьги на Рождество, место в ВИП-ложе на постановку «Щелкунчика». Всё в порядке вещей, точно мы – королевские отпрыски с манией величия.

Кого-то деньги меняли до неузнаваемости, как мою маму. Кого-то заставляли чувствовать себя чужой в этом мире, как меня. Но она не всегда была такой. Когда-то я знала другую Вирджинию Лодердейл. С сияющей улыбкой вместо отточенной маски любезности. С искристыми морщинками у глаз вместо растянутого уколами полотна идеально ровной кожи. С тёплыми объятьями вместо галантного тройного поцелуя в щёку при встрече. Если я только собиралась спрятаться за гипюром свадебного платья, то мама носила своё платье годами, и оно въелось в неё второй кожей.