Не верь глазам своим

Мне не хотелось быть подальше. Хотелось, чтобы меня обняли и сказали, что Джонатан обязательно найдётся. Ввели в курс дела, ведь я уже не была маленьким ребёнком и всё понимала. Хотела помочь. И ни один из тех всезнающих взрослых не подумал о моей помощи. Только этот полицейский.

– Сара… – Заговорил он. – Ты ведь Сара, правильно?

– Да.

Он достал из кармана чёрную книжицу и заправленную за обложку ручку.

– Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, если можно. – Его голос успокаивал, глушил тревогу дома. – Ты могла бы очень помочь своему брату.

Мне захотелось воскликнуть, что я готова на всё, но я лишь кивнула. Полицейский осторожно расспросил меня о Джонатане, и его интересовали не только подозрительные личности, что могли вертеться около школы, или странности, которые я могла бы заприметить как никто другой, ведь мы всегда были вместе. Его интересовал сам Джонатан. Чем он увлекался, каким он был, что любил и с кем дружил. Белые странички его блокнота постепенно заполнились корявыми зигзагами чернил.

– Давай я провожу тебя в комнату. – Предложил он, и я послушно пошла наверх. Он будто хотел огородить меня от лишних потрясений, защитить от страхов и взрослых разборок.

– Постарайся больше не подслушивать, хорошо? Если тебе что-то понадобится, то позови меня. – Тепло улыбнулся он и уже у дверей добавил. – Мы обязательно найдём твоего брата.

– Как вас зовут? – Окликнула я, прежде чем он вышел.

Я навсегда запомнила эти светло-коричневые глаза. И движение губ, когда полицейский сказал:

– Ричард Клейтон.

На следующий день имя моего брата звучало во всех новостях. Его фотография смотрела на прохожих со всех передовиц. Непокорный вихор каштановых волос, карие глаза, мальчишечья ухмылка и родинка над правой губой. И шрам… шрам на правой брови. Упал с велосипеда, когда хотел порисоваться перед соседской девчонкой и проехать без рук. Восемь швов, ушат слёз и полоска белёсой кожи между густыми волосками – всё это осталось у Джонатана после падения.

Ровно пятнадцать лет спустя я смотрела на человека с такой же каштановой шевелюрой, цветом глаз и той самой родинкой, но мальчишечья ухмылка давно пропала. Мой брат вырос, но в каждом движении его бровей узнавался тот самый мальчишка, что пропал пятнадцать лет назад.

Три человека в холле звучали как прерывистое дыхание – мы могли лишь издавать звуки вдохов. Наши мысли создавали больше шума, чем мы сами. В моей грудной клетке творилось что-то невообразимое. Путаница из радости и недоверия.

Когда этот человек вошёл в наш дом и заявил, что он Джонатан Лодердейл, мой брат, я отступила назад и задохнулась от возмущения.

– Как вы смеете? – Выдохнула я еле слышно. – Приходить сюда и бередить старые раны. Мой брат пропал много лет назад.

И этот самозванец не первый, кто пытался поглумиться или нажиться на нашем горе. Две недели тротуар перед воротами осаждали корреспонденты из всевозможных газет, журналисты с местных каналов с микрофонами и камерами наперевес, стервятники с притворной благодетелью и ненастоящими сведениями о местонахождении Джонатана. Все они хотели получить звёздную репутацию, гонорар за сенсационное интервью или вознаграждение за ложь.

По всему периметру дежурили полицейские и нанятые папой люди из частной охранной фирмы. Им удавалось сдерживать напор журналистов, а осведомителей тщательно проверяли люди капитана Гувера. Но ни один из них не принёс добрых вестей или хотя бы полезных сведений. Лишь выдумки о том, что Джонатана видели в Иннер Харбор, запихивали в белый фургон или сажали на поезд до Вашингтона. Бредни, не стоящие и цента предложенных отцом денег за информацию. Каждое слово тут же проверялось специальной группой, брошенной на дело об исчезновении. Но звонка о предложении выкупа так и не поступило. Ни одна камера не зафиксировала Джонатана или Марию Веракрус. Ни один свидетель не мог дать ничего полезного.

Все эти люди лишь усиливали терзания. Но ни один из них не опустился так низко, чтобы прийти к нам домой и представиться Джонатаном.

До этого дня.

– Убирайтесь. – Огрызнулась я, но гость не двинулся с места и лишь примирительно выставил ладони вперёд.

– Погодите, прошу вас. Я знаю, что не достоин вашего доверия, но просто выслушайте меня.

– Я не стану вас слушать. И тем более не позволю увидеться с матерью. Уходите…

– Я действительно ваш брат.

– Констанс, вызывай полицию.

– Прошу, не надо полиции. – Попросил незнакомец, когда Констанс потянулась к телефону на тумбе. – Я Джонатан Уорнер Лодердейл. Второе имя дали мне в честь деда, Уорнера Фицджеральда Лодердейла. Мне двадцать пять лет

В животе натянулся нерв от услышанного, но я не собиралась поддаваться на уловки.

– Это любой может узнать из интернета. – Возразила я и кивнула Констанс, которая зависла с трубкой в руках, не зная, как ей поступить.

– Может быть. – Не сдавался самозванец. – Но мог бы я узнать о том, что родился в полдесятого утра двадцать девятого июля и месяц пролежал с мамой в больнице из-за отита?

У меня закружилась голова, а он всё не унимался: