Не в силах забыть

Миссис Аскуит минуло пятьдесят, однако ее тонкое точеное лицо сохранило прежнюю миловидность. «Таким оно останется и когда ей сравняется семьдесят», — подумала Брайони.

Приложив руку ко лбу мужа, миссис Аскуит ловко поправила стеганое покрывало. Брайони почти не знала мачеху, хотя та вот уже двадцать четыре года была женой Джеффри Аскуита.

Миссис Аскуит не в лучшую пору своей жизни переехала в дом, где жили падчерицы: затяжные болезни сыновей и неусыпная тревога за них подорвали ее здоровье. Она не слишком старалась завоевать любовь Брайони. Сама же девочка, хорошо помня гадкую, отвратительную гувернантку, нанятую миссис Аскуит, обращалась с мачехой с открытым пренебрежением.

Возникшее между ними отчуждение с годами переросло в холодное равнодушие. Шли годы, но холодность не исчезала, словно старая мебель, которая никому не доставляет удовольствия, хотя и не раздражает настолько, чтобы ее вынесли из комнаты.

Миссис Аскуит выпрямилась и, взявшись тонкой рукой за столбик кровати, с грустью посмотрела на умирающего мужа. Она выглядела намного старше, чем Брайони ее помнила.

— Вы хорошо себя чувствуете, мадам? — спросила Брайони.

— Ничего, это скоро пройдет, — отозвалась миссис Аскуит. Подняв глаза от постели, она перевела взгляд на Брайони: — Не знаю, задержитесь ли вы в Лондоне после того, как ваш отец… Не представляю, увидимся ли мы еще в будущем, поэтому я решила поговорить с вами сейчас. Когда ваш отец сделал мне предложение, я ясно сознавала, что он ищетматьдля своихдочерей, и готовилась взять на себя заботу о вас. Однако потом с Полом и Ангусом случилось несчастье… — Миссис Аскуит перевела дыхание. — Я хотела сказать, что была вам скверной матерью: в те годы я почти не уделяла внимания вам и вашей сестре. Особенно вам. Я себя не оправдываю, но пока мои сыновья страдали и им становилось все хуже, мне казалось, что вам с Каллистой несказанно повезло, у вас есть все, о чем только может мечтать ребенок: Господь даровал вам хорошее, крепкое здоровье. С годами я поняла, что ошибалась, но было слишком поздно, я так и не смогла искупить свою вину. Простите меня.

— Вы не могли быть везде одновременно, мадам. И вы не должны винить себя в том, что оставались рядом с Полом и Ангусом, когда те нуждались в вас.

— Да, но вы с Каллистой тоже нуждались во мне.

Брайони окинула взглядом неподвижную фигуру отца.

— У нас был отец, мадам. И если вам пришлось всецело посвятить себя сыновьям, он мог бы думать о нас чуть больше.

— Да, мог бы. И должен был, — согласилась миссис Аскуит. — Но мне и в голову не приходило осуждать его. Я была ему бесконечно благодарна за то, что он не упрекает меня в невнимании к вам. — Мачеха Брайони немного помолчала. — И все же однажды у нас вышла размолвка, и я позволила себе его укорить. Это случилось, когда он раздумывал, позволить ли вам поступить в медицинскую школу. Я категорически возражала. Я думала… простите… мне казалось, что это всего лишь пустое упрямство и детское своеволие. Меня ужаснуло, что ваш отец колеблется, вместо того чтобы решительно вам отказать. Я была убеждена, что этот шаг лишит вас надежды на достойное замужество и нанесет ущерб репутации семьи. Мистер Аскуит страшно переживал. Но в конце концов заявил, что у него нет морального права запретить вам следовать своему желанию; он слишком многого недодал вам в жизни и теперь обязан позволить вам свободно распоряжаться своей судьбой. — Миссис Аскуит наклонилась и поцеловала мужа в лоб, а потом коснулась губами лба Брайони. — Я подумала, что вам следует об этом знать, — произнесла она и тихо исчезла, унеся с собой чуть слышный шелест юбок и едва уловимый аромат сирени.

Почувствовав, как кто-то сжал ее руку, Брайони решила, что ей это пригрезилось. Подняв голову от постели, она растерянно заморгала при виде незнакомой комнаты и тут же вновь ощутила слабое пожатие.

— Отец!

Джеффри Аскуит по-прежнему хранил неподвижность. Глаза его оставались закрытыми, а перекошенный рот казался застывшим.

Отдернув покрывало, Брайони не спускала глаз с отцовской руки.

— Отец, вы меня слышите? Это Брайони.

На этот раз она отчетливо увидела, как пальцы умирающего сомкнулись вокруг ее ладони.

Глаза ее наполнились слезами:

— Я вернулась. Вернулась домой из Индии.

Ответом ей было вялое пожатие, и Брайони продолжила:

— Путешествие обернулось настоящим приключением. Мистер Марзден проехал тысячу миль, чтобы отыскать меня, так что я смогла вернуться и увидеть вас. Да, тот самый мистер Марзден, что был когда-то вашим зятем. Я приехала бы раньше, но мистер Марзден подхватил малярию. А потом на индийской границе вспыхнуло восстание, и мы оказались в самой гуще сражения. Но нам удалось остаться в живых, и вот теперь я здесь. — Брайони подняла и крепко сжала руку отца: — Мистер Марзден — ваш ярый защитник, хотя вы однажды уложили его в нокаут из-за меня. А может быть, именно поэтому. Ему нравятся ваши книги. И он уверяет, что вы меня любите.

Отец с неожиданной силой сдавил ее пальцы. В ответ на это немое признание Брайони нежно прижалась щекой к его ладони.