Не в праве на ошибку (СИ)

— О таком не забывают, профессор… - в уважительном «профессор» не было ни капли уважения, лишь насмешка, злость и ненависть. Она ненавидела его за то, что он совершил. Ненавидела Альбуса Дамблдора. Себя, за то, что она просто существует. Ненавидела в себе ту самую часть, что яростно ненавидела всех Пожирателей Смерти. Буквально всех. А ведь ей тоже предстоит стать убийцей. Ну и что, плевать. Она не будет корить себя за это. Наверное. Это будет месть. Совершенно бессмысленная, когда Жертва сама тебя просит об этом. Будто услуга. Извращённая, жестокая, грязная. Девушка тут же ощутила помимо пустоты ещё и грязь. Грязь, что вылилась на неё сейчас. Пускай. Не важно. Но… Он. Убил. Её. Родителей. Родных. Убил, безжалостно убил. Без капли сожаления. Лишил. Её. Семьи. Пускай, она их и не помнит. Он уничтожил всё. Он уничтожил её мир. Он уничтожил её. И вдруг она будто увидела себя со стороны, открывающей рот, чтобы выплюнуть слова, что весь разговор застревали в её глотке. – Знаете, лучше бы вы убили меня тогда. Грейнджеры любят меня, да, это правда. Но настоящие родители – это другое, это лучше.

— Даже, если они – Пожиратели Смерти?

— Неужели вы такой слепец? Посмотрите на Малфоя, его отец – Пожиратель, но он любит его, а Мистер Малфой любит своего сына. Посмотрите вокруг, дети не выбирают родителей, и невероятно сильно ценят их, какими бы они не были. – она замолчала. – До свидания, профессор.

И тут же выскочила из кабинета.

***

Сердце было готово расшибиться в лепёшку, сломать грудную клетку, разум кричал, что этого не может быть. Она не хотела, не хотела, чтобы всё это было правдой. Гермиона с силой сжала челюсть и впилась ногтями в нежную кожу ладоней. До крови. Сильнее. Больнее. Лишь бы не чувствовать той опустошённости, той грязи. Раньше грязной считали её кровь, теперь же, грязной ощущается Душа. Ей срочно нужно в душ. Она рывком отталкивается от двери, к которой, оказывается, успела прислониться, и резкими движениями идёт к Ванной Старост. Плевать, что сегодня не её очередь дежурить, и, если Филч поймает её, ей влетит, а Гриффиндор потеряет баллы. На всё плевать.

Девушка произносит пароль, дверь открывается, и Гермиона заходит в Ванную Старост. Подходит к ванной и открывает воду. До упора. Пусть будет горячо. Сильнее. Лишь бы что-то чувствовать. Лишь бы согреться. Лишь бы смыть с себя эту грязь.

Она Чистокровная. Дочь Пожирателей Смерти – звучит, как приговор. Дочь убийц…

Чёткими движениями стягивает с себя одежду и бросает на пол. Просто так. Не заботясь о её сохранности. Колба с воспоминаниями Дамблдора, будто насмехаясь, блестит в свете свечей.

— Ненавижу… - сквозь стиснутые с силой зубы проникает вместе с тяжёлым выдохом слово.

Она быстро опускается в ванную, что больше похожа на бассейн, и вода расплёскивается, переливаясь за края. Но ей всё равно. Она не чувствует такого нужного сейчас тепла. Девушка вновь открывает краны, и цветная вода с пеной устремляются в ванную, выливается из неё, так как ванная и так полна воды. Но ей всё равно.

Но чем же лучше Светлая Сторона, если её Лидер тоже убийца? Дамблдор… Манипулятор. Убийца. Для него люди – всего лишь пешки. Даже его смерть – часть плана.

Гриффиндорка придвигает к себе ближе ароматную пену, но она не чувствует запаха, а затем быстро пытается растереть её по своему телу. Не чувствовать эту грязь, просто не чувствовать. Просто смыть. Просто избавиться от неё.

Почему именно она? Почему она согласилась? Почему решилась на это? Месть? Было бы очень легко отгородиться от самой себя этим словом. Отомстить за родных родителей. Родителей, которых она не помнит. Просто не помнит. Не знает, как. Не может вспомнить. Просто не может. Да и какая месть, если Жертва сама этого просит. Будто услуга. Будто благодарность. Зачем она вообще согласилась?!

Девушка вышла из ванной, с помощью волшебной палочки высушила себя и одежду, что стала мокрой благодаря изрядно затопленному полу помещения, затем убрала излишки воды, и вышла из Ванной для Старост.

Ей не стало легче, наоборот, ей стало хуже. Сложнее дышать, сложнее передвигаться. Она чувствовала себя куклой, ниточки которой отрезали, марионеткой, упавшей вниз.

Нужно забыть. Просто забыть. Забыть всё это, как страшный сон, которого на самом деле не было.

И, кажется, она знает, кто может ей помочь.

***

Первый же глоток приятно обжигает горло, но даже после пятого легче не становиться, но она упрямо продолжает давиться янтарной жидкостью Огневиски. Лишь бы забыть. Забыть весь сегодняшний день. Забыть разговор с Дамблдором. Забыть то, что ей стало известно. Просто не помнить. Просто выкинуть из головы.

— Что же такого произошло, что Заучка-Грейнджер напивается? – лениво растягивая гласные, произносит кто-то.

Хотя, почему «кто-то»? В Хогвартсе есть только один человек с такой манерой общения.

— Не твоё дело, Малфой. – оглушающим шёпотом произнесла она, а затем подняла на него свои карие глаза.

Наверное, что-то такое было в её глазах, что заставило его замолчать, просто подавиться застрявшими в его горле оскорблениями.