Не в деньгах счастье

Полковник Беглецов щелкнул пальцами, и тут же возле него оказалась восхиТительная официантка с подносом, на котором стояли два полнехоньких бокала и блюдечко с тонко нарезанным лимончиком.

— Слышь, Иоанн, я очень люблю лимончики. Они мне ласкают взор своим присутствием. А название лимончик… Слышь, как звучит завораживающе. Лимончики… Денежки-лимончики… Долларчики-еврочки… А женская сиська как бы символизирует мне нашу Россию. Вот припаду к ней и сосу, сосу…

Иван Степанович испил текилы и прильнул к девичьей груди. Сначала он языком слизывал соль с сосочка. А потом начал с причмокиванием и хрюканьем целовать предоставленный ему игровым клубом по отдельному прейскуранту пикантный десерт.

— Вадим, давай поддадим, — крикнул, обращаясь к кому-то в зал, полковник Беглецов, вдоволь насладившись прелестями женской груди.

К столику наших героев подошел разрумянившийся долговязый священник в рясе, с увесистым золотым крестом на огромном выпирающем пузе.

— Иоанн, познакомься. Это мой духовник, святой отец Вадим Варфоломеевич Иорданский. Он служит Богу в Свято-Пантелеимоновском храме Иркутска и по совместительству мне, помогая вести просветительскую работу среди полицейских. Я религиозный и богобоязненный человек. Поэтому после каждой взятки, распила бюджетных средств, откатов, оплат услуг (по моему прейскуранту, конечно) заявок на посадку, освобождения из тюрьмы, снижения срока наказания, выбора места отбывания и др. я, непременно, обращаюсь к отцу Вадиму за отпущением грехов. Расплачиваюсь за его труды праведные, как правило, щедро. Вот сегодня он на своем «Мерседесе», подаренном мною, приехал сюда в подпольное казино отведать простой мирской жизни.

Отец Вадим дребезжащим голосом и заплетающимся языком, нараспев читал молитву на успех:

«Божьей Иоанн. Господь, умертвивший Своею смертью смерть, и Своим воскресением даровавший людям жизнь. Господь, сошедший в ад, и разрушивший его памятники. Освободивший всех содержавшихся в нем узников и призвавший их к себе, видя Его, стражи у ворот ада ужаснулись и, укрывшись на дно ада, оставили свое место. Христос Бог наш, даровавший все Свое воскресение, да запретит врагам меня сокрушать и изничтожать. И да буду я под крылом Его ангела, как в нерушимой, непобедимой броне».

Потом он протянул Ивану Сусанину свою длань, украшенную бриллиантовыми перстнями на пухлых перстах, для поцелуя.

Иван, изменив траекторию движения руки священника, пожал его измученную трудами тяжкими ладонь. Целовать не стал. Он же был язычником и поклонялся совсем другим богам.

Воцарилась пауза. Она была неприлично долгой.

— Батюшка Вадим, ступай себе с Богом к столу с рулеткой. Пусть тебе Всевышний пошлет удачу. А мы пока с Иоанном Сусаниным поговорим за жизнь.

— Хорошо, сын мой, Иоанн Степанович, пойду я.

Полковник Беглецов смачно затянулся кубинской сигарой. Сизые клубы дыма закружились в плавном танце вокруг его убеленной сединами головы. Потом, выдыхая потоки дыма, он умудрялся создавать кружевные кольца, которые затем насаживал на свой указательный перст, задранный вверх к потолку. Кольца дыма послушно скользили вдоль поверхности его пальца и падали, разваливаясь на клубящиеся обломки.

— Вот так и в жизни происходит. Все непостоянно и зыбко, как этот дым. Сегодня ты у руля своей жизни, а что случится завтра, знает один только Бог, — начал философски рассуждать видавший виды полковник.

Он как будто бы предчувствовал, что в скором времени ему придется пройти серьезные испытания на своей службе.

После очередной текилосисечной дозы полковник Беглецов начал впадать в неприличные откровения.

— Понимаешь, Иван, наш солнцеликий был посажен на царствие денежными мешками с одним единственным главным условием: «Правь страной, обогащайся сам, возвышай нас и своих друзей, делай, че хошь! Вешай лапшу на уши кому угодно. Только не чини препятствий в нашем финансовом процветании, не мешай нам обогащаться. Да прибудет тебе и нам успех, типа аминь». Это как бы заклинание и является главным руководящим и направляющим принципом. Как раньше была вера в Бога, а потом в коммунизм, справедливость, равенство и братство. Ну, братва, правда, сохранилась, это точняком. И, вообще, сейчас уголовники — это не те или не столько те, кто шныряет по закоулкам с ножами и пистолетами, а те, кто носит погоны, сидит не на нарах, а в разных высоких президиумах, ворочая большими бабками.

— Тебя, че-то, полковник занесло. Как можно о царе так отзываться? Он же помазанник Божий?

— Да, маза у них прет не хило. А Бог у них — это Золотой теленок, — такие вот дела сегодня, Иоанн.