Не устоять перед соблазном

Слова прощания были сказаны. Улыбками все были одарены. Все слезы были выплаканы. Лондон остался позади.

Джаспер поудобнее устроился на сиденье и повернулся к своей жене. На Кэтрин, которая смотрела в окно дорожной кареты, был костюм для путешествий – она переоделась в него перед самым отъездом. Руки в перчатках спокойно лежали на коленях. Она выглядела успокоенной.

Чуть-чуть излишне успокоенной.

Интересно, спросил себя Джаспер, она предвкушает грядущую ночь?

Их первую брачную ночь.

Джаспер взял руку Кэтрин в свою, снял перчатку и бросил ее рядом со своей шляпой, затем принялся разглядывать ее ладонь. Ее рука была изящной и теплой, ладошка маленькой, а пальцы значительно короче, чем у него.

Кэтрин сидела не шевелясь.

Естественно, никакую ночь она не предвкушает. Для нее брак не связан с сексом, не так ли? Она сама так сказала в тот день, когда он сделал ей предложение. Странные они, женщины, в этом плане, а Кэтрин – самая странная из всех. Мечтала о любви, о единении души и сердца.

А ведет себя как чужая.

Только теперь она его жена, черт побери!

И она признала, что хочет его.

Джаспера раздражало, что он постоянно испытывает угрызения совести по отношению к ней. Он не из тех, кто склонен мучиться чувством вины. Он такой, какой есть, он сделал то, что сделал, и всякий, кому это – или он сам – не нравится, может катиться куда подальше.

Однако несколько лет назад в одной позорной ситуации он переступил невидимую, но очень осязаемую черту, отделяющую беспечность от порочности, и хотя он успел вернуться назад прежде, чем непоправимый вред был нанесен, все же… гм… непоправимый вред был нанесен. И доказательство тому – то, что они сидят в карете рядом, будучи мужем и женой, и им нечего сказать друг другу.

И он пронесет это раскаяние через всю жизнь. Нет, это сожаление не связано с ним самим и с тем, что его вынудили надеть кандалы. С этим можно жить. К тому же он дворянин, в конце концов, и всегда знал, что рано или поздно придется жениться и произвести на свет наследника.

Просто все дело в том, что сегодня она тоже надела кандалы. И именно из-за этого он всегда будет чувствовать себя виноватым. Если бы у нее была свобода выбора, она никогда бы не выбрала его. Физического влечения мало для таких идеалистических, романтических дамочек, как Кэтрин Хакстебл, – вернее, как Кэтрин Финли, баронесса Монфор.

Джаспер почти возненавидел ее.

И от этого угрызения совести только усилились.

И все равно он ждет не дождется брачной ночи. Ему не терпится добраться до Ридинга, до гостиничного номера.

– А знаешь, – сказал он, – все может быть не так уж плохо, как кажется.

Разве он не говорил ей этого раньше, в другой обстановке? Когда делал предложение?

– Все? – Кэтрин посмотрела на него, многозначительно изогнув бровь. – Моя семейная жизнь?

– Именно, – ответил Джаспер. – Но она наша, не так ли? Наша семейная жизнь. Она может оказаться не такой уж плохой.

– Или, – проговорила Кэтрин, – не оказаться.

Джаспер поджал губы и задумался.

– Или не оказаться, – согласился он. – Думаю, нам предстоит это решить. Будем мы счастливы или нет. Либо так, либо иначе, я думаю.

– Значит, для тебя жизнь либо белая, либо черная? – осведомилась Кэтрин.

– В противовес всем оттенкам серого? – Он снова задумался. – Наверное, так. Черное – это отсутствие всех цветов. А белое – их полное наличие. Я считаю, что жизнь должна быть либо такой, либо такой. В общем, я думаю, что предпочел бы наличие цвета его отсутствию. Однако черный добавляет цвету глубины и фактуры. Возможно, некоторые оттенки серого необходимы для полноты палитры. Даже чернильно-черный. Эх, это глубокий философский вопрос. Нужен ли черный для жизни, даже для счастливой жизни? Можем ли мы быть счастливы, если никогда не испытали страданий? Что ты об этом думаешь?

– О, – вздохнула Кэтрин, – ты способен обсуждение любой темы завести в непроходимый лабиринт!

– Значит, – предположил Джаспер, – ты ждешь, что я просто скажу тебе, что предпочитаю серый белому или черному? Но я не выношу серую жизнь. Без страданий и без радости, одно бесконечное спокойствие и ужасающий застой. И в самом деле, я должен исключить серый из конкретно нашей палитры. Кэтрин, никогда не говори мне, что ты серая. Я не поверю.

Она медленно растянула губы в улыбке.

– Ну вот! – воскликнул он. – Уже лучше.

– У нас когда-нибудь состоится разумный разговор? – спросила Кэтрин.

– Решать тебе, – ответил Джаспер. – Я попытался затеять обсуждение одной из глубочайших тайн жизни – о необходимости тьмы и света в наших жизнях, – а ты обвинила меня в том, что я увожу разговор в непроходимый лабиринт. Но если ты предпочитаешь обсуждать погоду, что ж, давай. Эта тема бесконечна. Если я засну посредине обсуждения, ты можешь пихнуть меня, чтобы разбудить.

Кэтрин засмеялась.

– Все лучше и лучше, – сказал Джаспер.

Глава 15

На ночь они остановились в гостинице «Корона», лучшей гостинице Ридинга. Им предоставили лучшие апартаменты, которые включали столовую, гостиную и просторную спальню с широкой кроватью под балдахином.