И все же это был Алекс, веселый, беззаботный Алекс, всегда готовый нарушить правила и заставить земной шар вертеться чуточку быстрее. Никто не мог устоять перед его задорной улыбкой. Мужчины жаждали его дружбы, женщины — любви, и Алекс Броуди был в центре внимания везде, где бы он ни появился. Его нельзя было ненавидеть, ему было бесполезно завидовать. Алексом Броуди можно было только восхищаться, и, стоя в холле своего трехэтажного особняка, Роберт Уайтчел словно вернулся на двадцать лет назад и вновь ощутил себя безусым юнцом, который с обожанием смотрит на своего кумира.
— Что же я держу тебя в холле! — всплеснул руками Роберт, вспомнив наконец о своей роли хозяина.
Он показал Алексу его комнату, а затем они пошли в столовую, где их поджидал аппетитный ужин. Повар Роберта в тот день превзошел сам себя, и Уайтчел светился от гордости. У него есть, что продемонстрировать и рассказать Алексу. Теперь он не просто Роб Уайтчел, а уважаемый в городе человек, процветающий банкир, владелец нескольких доходных предприятий и этого прекрасного дома. Он богат и известен в определенных кругах, его ожидает блестящая карьера, у него красавица-жена…
При мысли о Китти Роберт помрачнел. Стоит уточнить —
После ужина друзья перешли в библиотеку, где было очень приятно посидеть с бокалом коньяка и поболтать о прошлых временах. Но разговор о былых проделках не клеился — слишком тоскливые мысли одолевали Роберта. Все вокруг напоминало о жене. В простенке между двумя книжными шкафами висел портрет Китти в полный рост. Роберт заказал его известному художнику сразу после свадьбы. Китти была в розовом бальном платье, которое удивительно шло ей. Она задумчиво смотрела вдаль, и у Роберта перехватывало дыхание каждый раз, когда он смотрел на нее.
— Это твоя жена? — спросил Алекс, кивая на портрет.
— Да, — вздохнул Роберт.
Он все время ждал, когда же Алекс спросит его о жене. Ему не терпелось излить другу душу, но что-то мешало ему самому завести разговор.
— Красивая, — сказал Алекс, и сердце Роберта екнуло. Он гордился красотой Китти, но не мог не ревновать каждый раз, когда ею восхищались другие мужчины. Даже такой верный и испытанный друг, как Алекс.
Роберт достал бокалы, разлил коньяк. Ему хотелось побыстрее заговорить о том, что волновало его, и он надеялся, что спиртное поможет. Алекс искоса поглядывал на него и молчал. Он видел, что у Роберта что-то случилось, но жизнь приучила его не задавать ненужных вопросов. Имеющий глаза увидит сам, желающий рассказать непременно начнет говорить. Насколько он мог судить, неприятности Роберта вряд ли были связаны с делами. Чутье подсказывало Алексу, что проблема заключается в женщинах. Вернее, в одной-единственной женщине, которая с холодным достоинством смотрела на них с картины.
Это не вызывало удивления. Сильная страсть опасна. Тот, кто любит, рано или поздно обязательно будет страдать. Алекс знал, что Роберт безумно влюблен в свою жену. Конечно, можно было подумать, что раз она согласилась выйти за него замуж, то отвечает ему взаимностью, и для переживаний нет причины. Но Алекс слишком хорошо знал, что красивые женщины не всегда поступают так, как велит им сердце. Неизвестно, что сильнее нравилось этой юной красотке в розовом — сам Роберт или его деньги и положение в обществе.
— Знаешь, Алекс, — пробормотал Роберт, которому несколько глотков коньяка придали сил, — от меня сегодня ушла жена.
У Алекса чуть дрогнул уголок рта. Я так и предполагал, чуть не вырвалось у него.
— Вы поссорились? — спросил он осторожно.
— Нет. — Плечи Роберта вздрогнули, словно он боролся с рыданием. — Вот, посмотри.
Он вытащил из кармана пиджака смятую записку и протянул ее Алексу.
— И это все? — удивился Алекс.
Насколько он знал, обычно в таких случаях женщины бывают более многословны. Им нужно непременно объяснить, что именно не устраивает их в мужчине и что заставило их принять окончательное решение. Им требуется объявить всем, что их Арчибальд или Гарри храпит, пьет горькую или увивается за другими женщинами. Или что в их жизни появился наконец человек, который достоин их, который ценит и понимает малейшие порывы их чувствительных сердец. Если бы Китти оставила вместо записки толстую тетрадь, это было бы естественно и понятно. Немногословность ее послания сбивала с толку.
— Я не знаю, как я буду жить без нее, — пробормотал Роберт обреченно.
Он разглядывал носки своих ботинок, и весь его вид, поникший и растерянный, лучше всяких слов сказал Алексу, что это сущая правда.
— А ты что думаешь? — спросил Броуди. — Почему она так поступила?