Не убий

Посадка вышла мягкой и плавной, точь-в-точь в намеченном месте. Скупой на похвалу Волчара, немногословный подтянутый мужик лет сорока пяти с резкими чертами лица, глубоко запавшими темными глазами и изборожденным морщинами высоким лбом, в знак восхищения цокнул языком и кивнул. Гамадрил осклабился и выразил одобрение в своей обычной манере – цветастой нецензурной тирадой. Нервный, щуплый Псих смотрел на меня с вызовом – похоже, он ждал, что я начну ему что-то доказывать, заявлять: «Вот видишь…» Можно подумать, мне это надо!

Волчара тем временем деловито раздавал команды:

– Собираемся. Беретта, готовишь вездеход. Псих, грузишь жратву. Гамадрил, набьешь вездеход пушками под завязку. Кто их, этих местных придурков, знает, мало ли!

– Мало ли – что? – любознательный Гамадрил разве что не приплясывал от нетерпения.

– Ну, в прошлый раз мы тут хорошо покуролесили…

– А зачем под завязку? Ты же говорил, придурки хоть сами из себя здоровенные, а на драку у них кишка тонка. Говорил, любого режь, казни, он тебя пальцем не тронет и сопротивляться не будет, хоть ты у него цацки бери, хоть дурь… – Тут Гамадрил облизал губы, по заросшему мясистому лицу расплылась улыбка, и он закончил: – Хоть бабу.

– Говорил. Но ведь двадцать лет прошло, – Волчара замолчал и помрачнел.

Мы знали, почему он хмурился. После прошлого визита на Самарию Волчара мог бы стать миллионером – за пыльцу давали по пять тысяч гала-кредитов за грамм. Моя месячная пенсия составляла шесть.

Мог бы. Но весь экипаж вскоре после того, как они появились в обитаемой части галактики, повязала полиция – за старые дела. Узнав про наркотик, добавили к имеющимся обвинениям новые статьи, и все получили пожизненное.

Пыльца – уникальный наркотик, и потому ею не могли не заинтересоваться. И полиция, и наркоторговцы обещали условно-досрочное в обмен на информацию. Товарищи Волчары рады были бы выложить все, лишь бы выйти, да только координат планеты ни один не знал. Они тогда поспешно удирали от погони, пилот бросил судно в спонтанный прыжок, выкинувший их в рукав галактики, не нанесенный даже на военные карты. Все уже решили, что там и сдохнут, когда нашли Самарию. А уж как обнаружили пыльцу!.. Координаты запомнил только Волчара, так что ему было чем торговаться, только, в отличие от товарищей, делиться ценной информацией он не спешил. Не знаю уж, какие связи он задействовал, что пообещал, кого подмазал и чем, но его кассация о помиловании все-таки прошла, и, отсидев почти двадцать лет, Волчара вышел. И немедленно собрал команду для повторного полета к Самарии…

– Местность тут дрянь, полно ядовитых тварей, – заявил наконец Волчара. И подытожил: – Да и мало ли что здесь могло произойти.

– Ерунда! – отмахнулся Гамадрил. – Ты ж говорил, колония их хрен знает когда основана, так что они все давно деградировали. Что местные на религии сдвинутые и совсем безвредные, ни бить, ни убивать не могут.

В его голосе проскользнула нотка разочарования. Гамадрил был убийцей и гордился этим; перспектива бескровной операции была ему не по душе.

– И потом, даже если придурки и научились убивать, – продолжил он, – что они могут, со своими палками-копалками, против наших пушек?

Джонас

– День настал, – встретила меня на пороге мать. – Тот день, которого я боялась и ждала, настал, Джонас.

Я пожал плечами. Велика беда – настал. Можно в любой момент уйти в Лес и дальше, например на Барсучью Плешь. Так я и сказал матери.

– Мы никуда не уйдем, – она вдруг засмеялась, и мне стало жутко от этого смеха. – Ты понял, сынок? Эти ханжи и святоши, они хотели бы уйти, но не могут, их в лесу растерзают дикие звери. А мой сын может уйти в любой момент. Но ты не уйдешь. Мы с тобой останемся здесь и встретим Людей Дьявола. И я посмотрю, похожи ли они на тех, кто приходил тогда. Я посмотрю, нет ли среди них того, который застрелил твоего отца. Я посмотрю на это, и ты, сын мой, будешь смотреть вместе со мной.

В этот момент зазвонил церковный колокол.

– Иди, – сказала мать. – Иди на площадь. Преподобный будет говорить громко, ты все услышишь.

– Пойдем вместе, мама, – предложил я. – В такой день они не посмеют не пустить нас в церковь.

– Никогда ноги моей там не будет, – вновь рассмеялась мать, и я испугался за ее рассудок. – Я и так знаю то, о чем скажет эта трусливая дрянь.

Мне стало не по себе – так мать еще никогда не говорила. Я повернулся и спешно направился к церкви. Когда я достиг площади, все люди были уже внутри. Я открыл дверь и скользнул в темноту.

– Братья и сестры, – слова Преподобного звучали мрачно и торжественно. – Шесть веков назад здесь высадились наши предки. Здесь они жили, и рожали детей, и уходили на небеса, когда наступал их срок. Все эти годы предки свято чтили все заповеди отца Спасителя нашего, а шестую – в особенности. Никто на Самарии никогда не поднимал руку на ближнего своего, и так было, пока не пришли Люди Дьявола.

Ропот прошел по толпе. Многие из тех, кто помнил Первое Нашествие, были живы.