(не)твой

— Какой к черту хоккей?! — начинает повышать голос Ярослав, и я чувствую, как Матвей прижимается ближе. Прости, малыш, что не рассмотрела в нем эту сволочь до того, как сделала его твоим папой. Ты заслуживаешь гораздо большего. — Ему нужно учиться, эти хоккеисты тупые, как пробки, они постоянно на тренировках!

— Ты назвал тупым своего сына? — я готова вцепиться ему в глотку за то, что он говорит. Его счастье, что меня за руку держит ребёнок.

А вот за вторую руку меня хватает сам Ярослав. Причём делает это ощутимо больно. Он сжимает пальцами предплечье так, что в первую секунду неосознанно появляются слёзы.

— Я сказал, — шипит он, подходя ближе. Краем глаза вижу, как старшие начинают выходить в холл после тренировки, и надеюсь, что Антон не увидит всего этого. Я просто банально не хочу драки, — что тут ему не светит никакое будущее. Ему нужно учиться, чтобы потом найти работу и зарабатывать деньги.

— Ты совсем чекнулся на своих деньгах, Ярослав, ему пять лет, и он волен заниматься тем, чем ему хочется, будь то хоть хоккей, хоть кружок кройки и шитья, ты понял?!

Я не замечаю за собой, как начинаю кричать, и даже почти не обращаю внимания, что руку мою сжимают ещё сильнее. Только Матвей, пытающийся оторвать меня от Ярослава, приводит в чувство, а вот у самого Давыдова в глазах ярость, он словно не в себе, это пугает.

— Папа, отпусти маму, пусти! — кричит мой маленький защитник, отталкивая Ярослава, но, к счастью, на нашем пути возникает Лёша. Он подходит к нам близко, и Ярослав рядом с ним кажется не там уж устрашающим.

— Ольга Сергеевна, все в порядке у вас? — спрашивает он, делая голос чуть грубее, чем есть на самом деле, и расправляя плечи. Ещё один позёр. Но сейчас мне только на руку это. Ярослав не силен в драках, хотя спортивную форму он поддерживает, и если есть шанс избежать потасовки, он скорее всего это сделает. Тем более когда соперник размером с медведя. — Помощь нужна?

— Не нужна, — фыркает Ярослав, отпуская мою руку и тут же со злостью уходя из спорткомплекса.

— Спасибо, Лёш, — говорю парню, и вижу, как к нам направляется Антон, — и прости, что оказался свидетелем этого.

Он кивает и уходит, и я тут же обнимаю Матвея. Мне хорошо, когда он рядом и в безопасности, но сейчас он очень расстроен из-за поведения Давыдова.

— Оль, ты в порядке? — подлетает к нам Антон. — Я не успел, прости, вышел чуть позже. Что случилось?

Прикладываю палец к губам. Не хочу обсуждать это при ребенке, но и отнекиваться от Антона тоже не буду. Киваю в сторону коридора, где располагается мой кабинет, и иду туда с сыном, чувствуя спиной взгляд Антона.

Достаю альбом и несколько стареньких карандашей, тут же думаю, что теперь нужно купить набор к себе в кабинет для Матвея, и прошу его порисовать несколько минут, пока я не вернусь.

Антон ждёт меня в коридоре, нервно расхаживая туда-сюда. Он волнуется, я вижу это, и переживает, что от Ярослава меня спас не он.

— Антош, всё в порядке, — подхожу к нему и кладу руку на плечо, чуть поглаживая, пытаясь успокоить, но пока не действует ничего.

— Я не понимаю, что ему нужно?

— Я не знаю, — пожимаю плечами. Я действительно не знаю, — возможно, просто поиздеваться надо мной.

Неосознанно потираю руку в том месте, где меня хватал Ярослав, потому что ощущения не самые приятные, и Антон тут же берет мои пальчики в свою ладонь, поднимая руку к лицу. На предплечье уже цветут фиолетовые отметины, и кожа вокруг все ещё покрасневшая. Я вижу, как раздуваются ноздри Антона от злости, и спешу положить ладонь ему на щеку, чтобы хоть немного успокоить этот бушующий ураган.

— Оль, я точно сломаю его. Оль, клянусь, убью и глазом не моргну!

— Ага, и сядешь! — злюсь. Я поэтому и не хотела, чтобы Антон успел мне помочь. Он точно ввязался бы в драку, а Ярослав это так не оставил бы. — А что я делать буду без тебя?

— У тебя Матвей есть.

— А что, если я хочу, чтобы ты тоже был у меня?! — признаюсь. Лучше ведь не найти времени, да?

— Что ты сказала? — он словно не верит. Как будто бы до сих пор думает, что я снова могу начать его отвергать. От этого становится очень стыдно и грустно.

— Я сказала, что ты мне нужен. Желательно целый и невредимый.

— То есть, — от злости почти не остаётся и следа. Он начинает улыбаться, смотрит на меня с прищуром, подходит впритык, как обычно, — мы будем пробовать рассказать Матвею правду?

— Это будет сложно, Антош. Он правда очень сложный ребёнок, когда дело касается этой темы. И если ты готов…

— Не-не, — перебивает меня, — ты скажи, что в этом есть смысл. Я хоть гору пешком перейду, только если в этом будет смысл, понимаешь?

Он… он просит дать гарантию, что мы точно будем вместе, когда он завоюет сердце моего ребенка. Потому что это в своей голове я уже все решила, а вот Антону ещё не призналась, что окончательно утонула в нём, и что выныривать мне не особо хочется.

Я осторожно киваю. Почти незаметно, но Антон видит. Он всё видит. И тут же целует меня, улыбаясь, и я снова забываю вообще обо всём на эти сладкие пару минут.

— Мне пора, — шепчу, с трудом оторвавшись от Антона, — там Матвей один.