Не торопись домой

– Валечка, ну что можно сделать? Ты врач, единственный на борту врач, ты не можешь оставить экспедицию. А экспонаты надо поскорее доставить на Землю – мы не знаем срока их жизни, не знаем, проживут ли они эти восемь лет в условиях повышенного тяготения, там все-таки в полтора раза меньше…

– Алексей, перестань выдумывать для себя оправдания! ты прекрасно знаешь, что растения спокойно переносят сотни и тысячи «же»!

– Земные растения! Потом, здесь нет магнитного поля, а на Земле, хоть и другое, все-таки есть. Наконец, это же пустынные растения, представь, если они приживутся на Земле, как можно будет двинуть вперед освоение пустынь…

– Что за чушь ты несешь! По-твоему, саксаул и кандым плохо приспособлены для пустыни? Их растет там ровно столько, на сколько хватает воды. Экологическая ниша заполнена! Подсади туда эту колючку – такая пойдет борьба за существование, кто кого!.. Боже мой, да неужели ты думаешь, что мне непонятны твои побуждения? Во-первых, ты хочешь, чтобы это первое растение с чужой звезды называлось твоим именем!.. Только не вздумай назвать его «колючка Бойченко», а то все решат, что это в честь жены!

– А хоть бы и так – что тут зазорного? То есть, я не имею в виду тебя…

– Хотя бы то, что не ты его открыл, а Виталий Красовский.

– Но я его первый описал!.. И, в конце концов, зачем это Виталию? Какая ему польза?

– А тебе какая? Ладно. Кроме во-первых, есть еще и во-вторых. Ведь ты просто хочешь сбежать от меня на десять лет! Ты бы никогда не решился порвать со мной явно и открыто – хотя это не повредит ни твоему реноме, ни карьере, сейчас не прошлый век, но тебе все равно надо быть высокоморальным на самый допотопный, академический манер… А тут – прекрасный повод на десять лет избавиться от надоевшей жены! Мужественный герой космоса, одинокий, не старый – тебе отбоя от баб не будет! И главное, никакой угрозы твоей свободе – как же, он ждет жену, которая когда-то там должна вернуться!

Лицо Алексея постепенно наливалось краской. Но если бы жена присмотрелась к нему внимательно, то поняла бы, что это краска не стыда, а гнева. Он поднялся с кресла, охватил себя руками за плечи и заговорил. Его голос поразил Валентину – ровный, сдержанный и холодный.

– Я всегда молчал. А теперь скажу. Ты глупа. Ты хорошо натасканный специалист – и только. А в остальном ты глупа, как… как… ладно, не важно. Ты ничего не понимаешь ни в жизни, ни в людях. Ты даже меня не понимаешь, хотя мы пятнадцать лет вместе. У тебя совершенно необузданное честолюбие, воля и целеустремленность. Да, ты сильный человек, ты сильнее меня. Это ты решила, что я должен быть твоим мужем, – и добилась, ты решила, что мы должны попасть в звездную экспедицию – добилась. А что ты сделала со мной? Из-за тебя я утратил последние остатки воли и духовной самостоятельности. Зачем они мне, когда рядом такая практичная, такая целеустремленная и здравомыслящая жена? А ты не здравомыслящая, ты вообще не мыслишь. Усвоила в юности шкалу ценностей, набор стереотипов и мыслительных блоков – самый банальный набор самых банальных банальностей. Не помню, слышал ли я от тебя хоть раз в жизни что-то оригинальное, свое… Да, ты права – но только в одном. Я хочу вырваться от тебя. Десять лет я буду жить один – своей головой, своим сердцем. Человеку никогда не поздно осознать свои ошибки. Хотя иногда поздно их исправить… А у тебя будет время подумать – даже если сперва придется этому научиться. Попробуй.

– Может, я и дура, но чтобы тебя понимать, не нужно иметь семь пядей во лбу! Достаточно тебя просто видеть! Ничтожество – вот ты кто! Ничтожество, тряпка и мелкий подлец. Да ты ведь не изменял мне только потому, что боялся! А твое стремление к признанию – неважно, заслужил ты его или нет! Господи, зачем я с тобой связалась? Могла же найти себе настоящего мужчину, человека с характером…

– Такой человек выгнал бы тебя через неделю… Ладно. Весь наш разговор – сплошная низость. Прекратим его. Вопрос решен: я улетаю, ты остаешься. А сейчас пойди и займись делом.

Штурманы обрабатывали пластинки. Тимохин обмерял, Ким считал. Коля Тимохин и в самом деле не любил считать, зато обмерять ему нравилось. Имел он необычайную даже для глазастых штурманов остроту зрения и точный глазомер. И работал так, что смотреть приятно. Вот взял очередной негатив, подобрал на этажерке соответствующую маску, точным движением вставил ее в гнездо просмотрового столика, а потом наложил сверху пластинку и слегка подвигал, совмещая точки на негативе с метками на маске. Не глядя ввел номер негатива, наименование опорного квазара, дату съемки. Компьютер вывел расчетное расстояние от «Кентавра» до Солнца, список контрольных точек и результаты прежнего замера, выполненного в начале полета. Тем временем Николай подвел столик к оси микроскопа и, ловко покручивая сразу два винта, поймал в перекрестие слабенькую точку квазара.

– Ну-ка, Димчик, взгляни! Глаз-ватерпас, скажу вам без хвастовства, милорд!

Дима склонился к бинокуляру и восхищенно отозвался: