Не то

Мы начали видеться каждый день. Она была моим наркотиком, моим морфином, в котором я утопал ежедневно. Мне было стыдно и больно временами, когда я задумывался о дальнейшей судьбе моей семьи, о том, как будет больно детям и моей женщине, но принимал дозу наслаждения телом молодой своей любовницы и мне становилось лучше. Приходил вечерами домой в веселом расположении духа, заглаживал свою скрытую вину подарками и вниманием ко всему семейству. Словом, жизнь наконец начала играть красками.

Так я жил пол года, пока в один день по приходу в место «насыщения» любовница моя с серьезным видом не сказала мне:

– Подожди со своими руками! Я хочу тебе кое-что сказать… Дорогой, я – беременна! Ты рад?

Желание мое в тот момент резко оборвалось, руки упали вниз. Я покраснел, разозлился на нее и ушел, захлопнув за собою дверь. Она, наверное, начала плакать. Может быть и не начала. Не знаю. Сев тогда в машину я рвал на себе волосы и решил окончательно: «Нужно закончить это во что бы то ни стало! Идиот! Ты перешел грань!».

Читатель, пойми меня, желание мое было иным и не рассматривало оно ни в какой перспективе многоженство. Чтобы забыться я напился в тот же вечер. Познакомился с какой-то темненькой девушкой в баре, пригласил ее в комнату для свиданий и выпустив пар уехал домой. На утро, как обычно, не помнил я лица и страдал от головной боли. Жена бегала вокруг меня, давала анальгин и гладила меня по волосам, думая, что исцеляет меня. А я же был болен уже давно; хворь вранья очернило мне сердце. Единственное, что освещало эту скверную жизнь – это она, сидящая рядом и ослепляющая мои глаза.

6.

Когда я пришел в себя, то собрал все свои силы в кулак и поехал на квартиру любовницы, чтобы решить вопрос с деторождением. Точнее с тем, чтобы этого ни в коем случае не произошло.

Зайдя в комнату она посмотрела на меня и поздоровалась. Я сказал:

– Я пришел к тебе что бы решить произошедшее недоразумение. Послушай, у меня есть основная семья и я считал, что наш роман будет увлечением, легким сладострастием, а не второй семьей. У нас два варианта: либо ты отказываешься от ребенка и мы продолжаем нашу связь дальше, либо разрываем ее окончательно.

Любовница вскинула на меня глаза, в которых читался отблеск ненависти. Она сказала:

– Как ты можешь отказываться от своего ребенка и называть его «недоразумением»? Как можешь ты мне говорить о том чтобы я отказалась от него?!

– Я просто не могу иначе! У меня уже есть семья и второй мне не нужно! И вообще, откуда мне знать, что это – мой ребенок? Ты быть может нагуляла его, а мне воспитывать? Ну уж нет.

– Ах вот как! Мерзавец! Подлец! Посмотри на себя! Ты – больной мразматик, который пьет и сношается со всем, что движется! Одержимый своими фантазиями о наслаждении! Ты думаешь я не знаю об этом? Ха-ха!

– Заткнись и не смей оскорблять меня!, – прокричал я, размахнулся и ударил ее по щеке.

Она схватилась за щеку, вспыхнула и сквозь зубы сказала:

– Убирайся отсюда! Пошел вон!

Я вышел от нее с желанием сделать что-то противоестественное, выпустить пар. Решение пришло само собой: «нужно поехать в бордель». Приехав в какое-то темно-красное помещение с ставнями я выбирал себе девушек одну за другой. Кипели во мне тогда все мои чувства и эмоции, а девушки удовлетворяли каждую из них и более того, давали насладиться процессом. Тогда не подумал я, что стал нимфоманом и выйдя из борделя после 5-ти часов пребывания – «пустым» отправился домой. Приехав к себе домой я заметил, что в окнах был выключен свет, дом снаружи пустовал. Вставив ключ в замок я провернул его три раза и оказался в темной прихожей. Дома была тишина. Только гудел холодильник в кухне. Я был один.

7.

Странное было ощущение у меня тогда. Не было ни записок, ни людей, ни звонков – ничего. Тревога пожирала меня изнутри, я не мог уснуть и боялся. Боялся расплаты от моего «солнца», что безжалостно покарает меня на Страшном суде. Я звонил ее подругам, сестре, родителям – тишина. Мне не ответил никто, кто бы мог знать где она и мои дети. Более того, мучился я и от жажды нового впечатления. Стал агрессивен и вызвал проституток в наш дом. Противно было мне от самого себя, но этот зуд наслаждения не давал мне покоя, а мысли блуждали в полярных измерениях.

Через 2 дня она приехала одна, я шустро вбежал в прихожую и начал кричать:

– Где ты была? У любовника? Где наши дети? Ты понимаешь, что я переживал?

– Мы в безопасности, – ответила она. – Я пришла сказать, что мне звонила твоя любовница, которую ты пытался скрыть. Она рассказала мне все то, что ты не говорил мне, видимо надеясь на разрыв. И поверь, я бы с удовольствием забыла эту оплошность, примирилась бы с ней… Однако я прочитала твой дневник после этого звонка, прочла твои мысли, твои страхи и желания. Прочла все и поняла, что ничем не смогу тебе помочь. Ты потерялся в своих наслаждениях, а помогать тебе найти дорогу – я не хочу, ибо ты сам не хочешь того же.

К моему горлу подступила острая боль, скребшая наждачным ножом гортань. Ненадолго потерявшись я спросил совершенно не к месту:

– Ты ушла одна? Или к кому-то?