Не тяни леопарда за хвост

В одной из газетных статей приводился рисунок, вырезанный на стенках злополучного саркофага. Доскональное знание трудов профессора Эмерсона позволило мне определить возраст мумии — вне всяких сомнений, период Девятнадцатой династии! Все признаки налицо — причудливый парик, скрещенные на груди руки и вязь иероглифов: "О Озирис, повелитель Базириса... и т.д. и т.п. К милости вашей взывает Хенутмехит..."

Итак, судя по отсутствию титулов, усопшая много веков назад дама (именно дама — хоть это-то мы теперь точно выяснили) при жизни не была ни принцессой, ни жрицей таинственного, зловещего культа. Так с какой же, спрашивается, стати мумия жены или сестры самого заурядного египетского жреца превратилась в орудие мщения?

За ответом, как сказал бы Эмерсон, нужно обращаться к неуемной фантазии репортеров. О'Коннелл оказался не единственным из этой братии, кто набросился на сенсацию, как шакал на падаль. Некий М. М. Минтон из «Морнинг миррор» буквально наступал нахальному ирландцу на пятки, а временами и обгонял. Мистеру Минтону первому пришла в голову гениальная идея порыскать вокруг владений Сент-Джонов, и — о счастье! — он сумел разыскать особу, прислуживавшую покойному лорду. Читатели Морнинг миррор", полагаю, были в восторге от интервью с бывшей прислугой, в котором она поведала, как вся тряслась, смахивая пыль с гроба". Если верить разговорчивой девице, то в особняке творились жуткие вещи: в отведенных для мумии покоях летали вазы и фарфоровые безделушки, а в полнолуние оттуда же неслись приглушенные стоны и вопли.

Чушь, конечно. Вздор и ерунда, как и связь между мумией и несчастным случаем в музее. Но для исследователя человеческой природы — а значит, и для меня — реакция публики на идиотскую историю гораздо любопытнее самой истории. Народ повалил в музей валом. Кто-то оставлял перед саркофагом цветы или жертвовал музею деньги на те же цели, кто-то забрасывал редакции воспоминаниями о происшествиях, случившихся где-то, с кем-то, когда-то, но «все было точь-в-точь как у нас». Скандально известный лондонский медиум изрекла нечто уж вовсе смехотворное. Ей, мол, явился дух принцессы (ой-ой-ой, так уж и принцессы!). Вскипая благородным гневом, египетское привидение на чистом английском возвестило, что работники музея оскорбили честь стыдливой принцессы, выставив ее на всеобщее обозрение. (Прошу прощения, а честь здесь при чем? Мумии, возлежащей в наглухо закрытом гробу, да еще в оберточной ткани для сохранности, абсолютно нечего стыдиться. В отличие, кстати сказать, от многих дам, явившихся на нее поглазеть.) Далее привидение потребовало вернуть себя в склеп. Адрес склепа, хотя бы приблизительный, никому не известен, так что вздорное требование «принцессы» осталось без ответа. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы даже такой идиот, как Уоллис Бадж, всерьез отнесся к просьбам с того света.

Самым курьезным из почитателей мумии оказался безумец в маскарадном костюме египетского жреца. Время от времени комичная фигура в леопардовой накидке загадочным образом появлялась у злосчастного экспоната и так же таинственно исчезала. Репортеры терялись в догадках. На вопрос одного из них мистер Бадж со всей ответственностью заявил, что незнакомец никак не может быть свихнувшимся ученым-египтологом. "Этот самозванец появляется в парике, в то время как, по утверждению Геродота, жрецы всегда брили головы и все остальные части тела. (Курсив, заметьте, не мой. Очень надеюсь, что и не мистера Баджа тоже.)

Бадж, собственно, никогда напрямую не поддерживал дикие теории репортеров; более того, даже пытался их отрицать. Не буду судить строго. Быть может, и нет вины самого мистера Баджа в том, что его ответы на вопросы въедливых газетчиков не рассеивали мистику вокруг мумии. На то они и репортеры, чтобы задавать каверзные вопросы.

«Верно ли, что древние египтяне верили в силу проклятий, мистер Бадж?» — "Н-ну... да... конечно... это верно... Нам известны некоторые примеры... — И жрецы действительно обладали сверхъестественной силой, так ведь?" — «Трудно отрицать свидетельства Священного Писания. Во второй книге Ветхого Завета, Исходе, повествуется о том, как жрецы превращали свои жезлы в гадюк...»

— Кретин! — не выдержала я. Благообразный джентльмен, прикорнувший в соседнем шезлонге, вздрогнул и уставился на меня во все глаза.