Не такая, как все

Дипак, чей зонт вывернулся при первых же порывах ветра, успел вымокнуть до нитки, тем не менее доблестно махал рукой, пытаясь поймать такси. Вода текла по его затылку, заливалась под плащ, насквозь промочила рубашку, прилипшую к спине. Униформа утратила свое великолепие. Когда проезжавший мимо грузовичок окатил грязной водой его брюки, к грому небесному добавился и другой, не менее мощный раскат. Гнев Дипака нарастал с каждой минутой. Даже остановившаяся рядом полицейская машина не привела его в чувство.

— Ностальгия по муссонам? — со смехом спросил его инспектор, опуская стекло. — Я привез вам кассеты с записями. — Он отдал ему пакет. — Аккуратнее, как бы они не вымокли. Впрочем, мы не нашли на них ничего интересного.

Дипак уставился на него:

— У меня есть новости, имеющие отношение к вашему расследованию.

Инспектор выключил зажигание, оставил машину во втором ряду и пошел следом за Дипаком в холл, где миссис Зелдофф, миссис Коллинз, мадам Леклер, Уильямсы и профессор Бронштейн ждали, когда уймется стихия. Одни следили через застекленную дверь за черными тучами, другие набирали сообщения на телефоне. Все нервничали и проявляли нетерпение.

Встав за свою конторку, Дипак покашлял, привлекая к себе внимание.

— Это я украл ожерелье, — заявил он.

— Что вы несете? — всполошился профессор. — Никогда не поверю, что это сделали вы, Дипак. Бессмыслица какая-то!

— Не вмешивайтесь! — прикрикнула на него миссис Уильямс. — Пусть говорит.

Дипак выложил все, что наболело, внятно объяснив причины, якобы толкнувшие его на этот поступок: разочарование, уныние, охватившее его из-за намерения жильцов заменить его пошлым механизмом, унижение, которое он испытал, когда его обвинили в порче деталей. С ним обошлись как с пустым местом, несмотря на его преданность; обитатели этого дома, ради которых он был готов всем пожертвовать, продемонстрировали, что им на него плевать. А раз так, то почему не прихватить то, что плохо лежит? Кража ожерелья не разорила бы миссис Коллинз: у нее есть страховка. Но какой страховкой он обеспечит старость своей супруги? Зарплатой за год?

— Наверное, мне следовало бы раскаяться в содеянном, — продолжал он, — и добиться таким образом смягчения наказания, но я не испытываю угрызений совести. Более того, мне приятно отплатить вам той же монетой. Монета — это как раз то, к чему сводится ваша благодарность.

Дипак снял фуражку, аккуратно сложил плащ на крышке конторки и протянул инспектору руки.

Пильгес достал из кармана наручники, но надевать их на Дипака не стал.

— Это лишнее, наденем перед участком. — И он крепко взял Дипака за руку.

Жильцы наблюдали, как лифтер садится на заднее сиденье полицейского автомобиля. Они были так ошеломлены, что высыпали под козырек, чтобы проводить взглядами машину, удалявшуюся в сторону Вашингтон-сквер-парка.

Вернувшись в холл, миссис Уильямс болезненно поморщилась.

— Не говорите мне, что все начнется снова и что днем нам придется подниматься к себе пешком!

У профессора Бронштейна зазвонил телефон.

— Если я опоздаю на студию, меня уволят! Ну и что, что дождь? Если надо, я поеду на метро. Умоляю, папа, попроси Дипака за мной подняться!

Профессор нашел единственный способ помочь дочери — обратиться за поддержкой к соседям.

— Если в этом доме еще сохранились остатки человеколюбия, то мне понадобятся добровольцы, чтобы помочь Хлое.

Первой на призыв откликнулась миссис Коллинз.

— Мало вам того, что сейчас произошло? — воскликнула она. — Живее, все наверх!

Ее властный окрик мобилизовал армию поддержки. К двинувшейся вверх по лестнице процессии примкнули даже Уильямсы.

Вскоре Хлоя услышала оглушительный стук в дверь ее кухни.

Все действовали вразнобой, поэтому спуск происходил в полном беспорядке. Это был форменный хаос. Отец донес дочь до пятого этажа, там его сменил Зелдофф. Кресло тащила мадам Леклер, ей помогала миссис Уильямс, которая вцепилась в колесо, за что получила нагоняй от миссис Коллинз, заявившей, что от нее нет никакого толку. Ее, блаженно улыбаясь, сменила миссис Зелдофф. Моррисон, разбуженный гвалтом, вывалился на площадку в одних трусах и задал вопрос, которого не следовало задавать: что случилось с Дипаком?

Когда они спустились на третий этаж, миссис Уильямс, не в силах отказать себе в удовольствии, заявила, что ее подозрения оправдались и вот наконец Дипак сознался в краже.

Хлоя на подступах ко второму этажу высказала свое возмущение:

— Этого быть не может! Как вы это допустили, неужели вам не стыдно?!

Они наконец спустились вниз, Уильямс усадил Хлою в ее кресло. В холле повисло тяжкое молчание.

— Она права, нам должно быть стыдно, — проговорила миссис Коллинз. — Кто из нас способен хотя бы на секунду поверить, что Дипак — вор? Он оговорил себя из гордости, потому что мы его оскорбили.

— Или чтобы выгородить племянника! — прошипела миссис Уильямс.

Все посмотрели на нее так, что у нее пропало всякое желание продолжать.