Не так страшен черт

– Видишь ли, друг мой Анс, для нас, жителей бывшей России, так же, как и для той их части, национальная принадлежность которой определяется ныне московской пропиской, власть всегда представлялась чем-то вроде стихийного бедствия. Каждый из тех, кто живет в зоне повышенной сейсмической активности, всегда помнит о том, что землетрясение случится в любом случае, будет ли он выражать по этому поводу свое недовольство или нет. Но кто окажется подготовлен соответствующим образом к тому, что может случиться в любой, самый неподходящий момент, имеет значительно больше шансов остаться после катастрофы живым. Примерно так же мы относимся к любым решениям, принимаемым властями: зная заранее, что ни к чему хорошему для нас они не приведут, мы стараемся принять превентивные меры, чтобы снизить их отрицательное воздействие хотя бы в масштабах одной отдельно взятой квартиры. Что бы ни затевали власти, мы в первую очередь думаем не о том, насколько это реально, а о том, как будем жить, если вдруг бредовая фантазия какого-нибудь очередного правителя воплотится в жизнь.

Взгляд у Гамигина был такой, словно я рассказывал ему о фактах каннибализма, имевших место в последние годы на улицах Москвы. То, что он слышал, казалось ему настолько диким, что он невольно отказывался принимать это как реальность.

– Ты считаешь это правильным? – по-прежнему удивленно спросил у меня Гамигин.

– Не знаю, – пожал плечами я. – Мы просто привыкли так жить, потому что никогда не жили иначе. Видишь ли, Анс, для того, чтобы понять подобную философию, нужно родиться и прожить большую часть своей жизни здесь, желательно не выезжая за границу даже ненадолго. Так что давай лучше вернемся к нашим баранам, то бишь к Красному Воробью, Соколовскому и Щепе.

– У тебя есть какие-то новые соображения на этот счет?

Взгляд у Гамигина был несколько отсутствующим – должно быть, он все еще продолжал размышлять над тем, что я ему сказал.

– Скорее не соображения, а повод для сомнений. – Гамигин никак не отреагировал на эту мою весьма осторожную фразу, поэтому я перешел к более расширенному ее изложению: – К открытию Соколовского, как нам известно, проявляют весьма активный интерес не только святоши, которым известно о нем по крайней мере то, что счел им нужным сообщить сам ученый. Чекистам суть открытия Соколовского скорее всего неизвестна, но их подхлестывает то, что к нему проявили интерес святоши. Симон даже если и понимает смысл того, что предложил ему на продажу Красный Воробей, то для него все это представляет прежде всего чисто коммерческий интерес. Но существует и еще одна заинтересованная сторона, которая пока еще никак себя не проявила.

Я сделал паузу, предлагая высказаться черту.

Гамигин ничего не сказал.

– Ты по-прежнему настаиваешь на том, что явился два дня назад в мою контору только затем, чтобы я помог тебе установить личность трупа, исчезнувшего таинственным образом из морга вашего управления? – спросил я.

Ни один мускул не дрогнул на лице черта. Он молча смотрел мне в глаза до тех пор, пока я сам не отвел взгляд в сторону.

– А тебе кажется, что я, как и все остальные, включился в охоту за сокровищами? – спросил Гамигин ровным, невыразительным, совершенно не свойственным для него голосом.

– Если говорить начистоту, то история с убийством Ястребова, от которого не осталось даже трупа, представляется мне слишком уж невероятной, – признался я. – В особенности в свете всего того, что произошло за истекшие сутки.

– Мы разве уже не доверяем друг другу?

Я не знал, куда деваться от пронзительного взгляда глаз Гамигина, превратившихся вдруг в капельки застывшей черной смолы.

– Ты даже не дал мне никаких зацепок, с которых я мог бы начать расследование.

Произнесенная мною фраза должна была бы обвинять детектива Гамигина, повесившего на меня мертвое дело, но прозвучала она так, словно это я сам оправдывался.

– У меня не было ничего, кроме фотографии мертвеца, невнятных показаний портье из гостиницы, в которой он проживал, и отметки о прибытии Ястребова в Ад, сделанной на паспортном контроле, – невозмутимо-спокойным голосом ответил мне черт. – Я даже не знал, с чего начинать расследование. Поэтому и обратился к тебе, рассчитывая, что у частного детектива из Московии, возможно, имеется опыт в делах подобного рода.

– Можно подумать, в Московии из городских моргов ежедневно исчезают мертвецы, – саркастически усмехнулся я, – а частные детективы только тем и занимаются, что их разыскивают.

– Значит, ты ничем не можешь мне помочь?

Я молча развел руками.

– Почему же ты взял аванс?

Вопрос чисто риторический. В приличном обществе подобные вопросы не задают. А если и задают, то сразу же после этого, не дожидаясь ответа, бьют по роже того, кому вопрос был адресован. Но Гамигин смотрел на меня, ожидая ответа. Как будто я мог хоть что-то на это ответить.

– Я взял деньги, потому что вы мне их дали!

Схватив со стола банку пива, я нервно дернул за кольцо. Шипящий поток пены ударил из-под крышки и выплеснулся мне на брюки.