Не та профессия 3

Пустые изумрудные копи в горах гораздо лучше, чем они же — но с бунтующим в окрестностях народом. Условия вырабатываемых с Исфаханом соглашений нам, естественно, неизвестны.

— Я бы не громоздил сложностей, — бухает в лоб Актар. — Алтынай вообще устраняем от того вопроса, поскольку земли как-бы принадлежат пашто. Согласен? — он испытывающе смотрит на меня, под любопытным взглядом Алтынай.

— И что ты предлагаешь? — задаю встречный вопрос в стиле Иосифа.

— Я говорил с Разиёй… — мнётся Актар. — Она осталась совсем одна, и ей нужна поддержка. Мужская поддержка, потому что иначе в нашей жизни никак. Она не против вступить в мой хель, на правах обособленной ветви.

— Так у вас же женщины не наследуют!.. — выпаливаю сгоряча, не подумав.

Потом осекаюсь и прикусываю язык.

— У неё будет полная свобода действий, над ней не будет никого, и все её богатства будут в её полном распоряжении. — Чеканит Актар, не углубляясь в детали их договорённостей. — Моё главенство — чисто номинальное. Чтоб ей среди нас междоусобиц не хлебать. Я ни жениться на ней ни понуждать к чему-либо не собираюсь. Пусть девочка просто спокойно живёт, как хочет.

Актар осекается, когда соображает, что в последней фразе уже он сболтнул лишнее; под глумливое хмыканье Алтынай, которое он игнорирует.

— Разия взяла из Бамиана того паренька к себе, на правах родственника, — продолжает Актар. — Так что, если по букве правил, то и мужчина у неё в семье уже есть.

— А-а-а, так вот зачем Мазияр тащится с ней! — нетактично выдаёт Алтынай, с размаху хлопая себя по лбу ладонью. — А я уже подумала…

— С ума сошла? — вздыбливает брови мало не на затылок от удивления Актар. — Ему десять лет!

Алтынай отбрасыает поводья на шею коня и картинно закрывает рот двумя руками.

А я бы с коня так упал.

— У Мазияра очень бедная семья, и его мать согласилась, доверить Разие опеку над парнем на ближайшие пять лет, — сообщает Актар. — Разия и в средствах не стеснена, и научить может парня очень многому. Собственно, его как бы в воспитание ей и отдали. Чтоб читать, считать, общаться научился… а не то, что ты подумала, — мстительно припечатывает он, глядя на покрасневшую от смущения Алтынай.

— Гхм, люди. Это всё здорово, но речь была о другом, — деликатно возвращаю собеседников к изначальной теме.

— А-а-а, так там всё просто. Опрашиваем с помощью Разии, кто что на самом деле думает из этого твоего списка подручных Нурислана, — легкомысленно отмахивается Актар. — Потом пашто решают вопросы. С каждым отдельно. Если что, это будет личная вражда моего хеля с родичами того человека. Может, кого-то из них даже убивать не придётся? — задумчиво завершает логическое построение пуштун и сам же зависает над собственной мыслью.

— Это если у него грехов за душой нет? — серьёзно спрашивает Алтынай.

— И грехов, и греховных намерений, — отвечает Актар. А затем он поражает меня своей неожиданной приверженностью к Исламу и арабскому языку, — Inama al amalu bil niyatii. Судят по намерениям.

— Что это с тобой, — давлюсь набежавшей в рот слюной от неожиданности. — С каких это пор ты цитируешь что-то кроме Пашто Валлай?

— Это Первый из Хадисов Имама ан-Навави, — как первокласснику, снисходительно и победоносно поясняет Актар.

А я удерживаюсь от ребячества и не открываю с ним дискуссию об остальных тридцати девяти. Поскольку «Сорок Хадисов ан-Навави» я тоже знаю, пожалуй, не хуже него… Включая не только сами хадисы, а и их трактовки несколькими поколениями живших после.

— Я знаю, что это за хадис, — улыбаюсь. — Удивлён, что ты всем сорока следуешь.

— Ну, не всем сорока, — тут же смущается Актар, который никогда и никому принципиально не врёт. — Но если мысль хорошая, а человек, сказавший её — достойный и мудрый, почему не принять в сведению?

— Тем более что с Разиёй появляется ошеломительная возможность оценить не только дела, а и эти самые намерения, — оглушительно смеётся Алтынай. — Давая практику собственному менталисту, я сейчас о Разие, и натаскивая этого самого менталиста на практических задачах: ну мало ли, что хелю ещё когда понадобится?

— На всё Воля Аллаха, — сконфужено краснеет Актар, который, видимо, считал свои такие намерения исключительно собственной тайной, принадлежащей одному-единственному человеку.

А его надежды были разбиты роком судьбы в лице Алтынай, которая, в силу природной смётки и ума, отлично уже разбирается в декларируемых и скрытых мотивах местных «политических деятелей», кем бы они не являлись.

Глава 2