Не суждено быть сломленной

Я нервно хихикнула, внезапно ошеломленная собственной смелостью. Зак притянул меня в свои объятия, пристально глядя мне в глаза.

— Ты в порядке? — беспокойство в его голосе заставило меня успокоиться, и я кивнула. Казалось, Зака это не убедило. — Скажи мне, не эгоистичный ли я ублюдок, позволивший тебе это сделать.

— Я сама хотела этого. Ты не принуждал меня.

— Но все же... возможно, мне следовало остановить тебя. Порядочный парень так бы поступил.

— Порядочный парень позволяет девушке решать, чего она хочет, а не принимать решения за нее, — сказала я.

— Ты слишком чертовски совершенна.

— Теперь я понимаю, почему люди говорят, что любовь делает тебя слепым.

Я съежилась, как только эти слова слетели с моих губ. Зак полностью проигнорировал мой комментарий и продолжал гладить меня по руке.

Определенно было слишком рано для слова на букву «Л». Вот только я была почти уверена, что уже влюблена в Зака. Но понимала, что он не хочет говорить о любви. У всех нас были вещи, которые пугали нас, и, возможно, озвучивание его эмоций было одним из тех, что были у Зака.

Глава 16

Эмбер

Когда Зак припарковал свой Хаммер на подъездной дорожке моего старого дома, мой желудок скрутило от нервов. В последний раз, когда я была здесь, я была совершенно другим человеком. Так много изменилось за последние пару месяцев, и все же я боялась, что каким-то образом вернусь к себе прежней, как только ступлю в дом, где пряталась три года. Зак сжал мою руку. Брайан не стал нас дожидаться. Он выскользнул с заднего сиденья и открыл багажник, чтобы выгрузить наш багаж и переноску Тыковки.

— Выглядишь, будто нервничаешь, — сказал Зак. — Разве не я должен нервничать? В конце концов, твой отец собирается поджарить меня за то, что я встречаюсь с тобой.

— Он обещал быть с тобой помягче.

— Ну, это уже утешение, — Зак поцеловал меня в щеку. — Теперь пойдем. Мы не хотим заставлять твоего отца ждать. Он уже наблюдает за нами.

У меня голова пошла кругом. И действительно, папа стоял на крыльце, не сводя с нас глаз. Я открыла дверцу машины и вышла. Зак схватил нашу сумку, прежде чем подойти ко мне и взять меня за руку. Мы вместе подошли к папе, который смотрел на меня так, словно я была привидением.

Его глаза продолжали метаться к моей руке, которая переплелась с рукой Зака. Мы остановились перед ним, и Зак отпустил меня, чтобы пожать руку моему отцу, который ничего не сказал. Я не думала, что он делает это, чтобы запугать Зака; он выглядел слишком ошеломленным, чтобы говорить.

Когда Зак отступил назад, я подошла к папе и обняла его. Он замер, но потом легко обнял меня в ответ. Его руки едва касались моей спины, будто он боялся сломать меня. Я все еще не очень хорошо ощущала себя при физическом контакте большую часть времени, но это вызывало только хорошие воспоминания. Воспоминания о том времени, когда все было по-прежнему, как и должно было быть.

Через мгновение я отстранилась, и папины глаза наполнились слезами. Он по-прежнему ничего не говорил. Я видела, как сильно он борется за самообладание. Жара давила мне на глаза, но сегодня я не хотела плакать.

Папа зажал спинку носа, сделав глубокий вдох. Затем кивнул в сторону входной двери.

— Давайте войдем. Здесь слишком холодно, чтобы стоять весь день на крыльце.

Как только я вошла внутрь, мое горло сжалось. Я и сама не знала почему. Смешно было бояться какого-то места. Это даже не то место, где на меня напали. Но это место, где я дважды пыталась покончить с собой, где научилась ненавидеть жизнь и саму себя, где проводила часы, обижаясь на отца за то, что он спас меня, и на брата, что он оставил меня наедине со мной.

Три года темноты и отчаяния, страха и разочарования... вот что значил для меня этот дом. Воспоминания о тех трех годах скрывали все хорошие воспоминания, которые я сделала за шестнадцать лет до инцидента. Что, если темнота и отчаяние, таящиеся в этих стенах, были достаточно сильны, чтобы разрушить все хорошие воспоминания, которые я создала с тех пор, как переехала?

Я все еще помнила тот день, когда попыталась покончить с собой во второй раз. Я взяла один из бритвенных лезвий, которые папа прятал в ящике для носков, и села на пол в ванной, потому что не хотела испортить ковер в других комнатах. Потом провела лезвием по своей коже. Было чертовски больно, но с первой попытки у меня получился не глубокий порез, поэтому мне пришлось сделать снова с большим давлением. Мои ладони были скользкими от крови и пота, но я не плакала. Я была спокойна, руки не дрожали. Я долго смотрела, как кровь сочится из моей раны, пока в конце концов мне не пришлось лечь на спину и потерять сознание.

Сегодня я не могла себе представить, что снова сделаю что-то подобное, и не только потому, что не хотела причинять боль окружающим, но и потому, что хотела жить. И все же я могла вспомнить отчаяние того дня, будто я действительно проживала это прямо сейчас.