(Не)строго бизнес

– Ты нормальный. Нормальный, Леш. Ты особенный. Как и каждый на этом свете. Ты не хуже и не лучше других. Ты – это ты, – не знаю, почему именно эти слова мне приходят в голову.

Продолжение успокоительных фраз так и не срывается с моих губ, потому что к этому моменту мы с Лешей выходим из такси, и он порывисто прижимает меня к ближайшему фонарному столбу. Сжимает меня в тисках, фактически душит, припадая своим ртом к моему…срывает дикий и отвратительный мне поцелуй из-за запаха алкоголя. Я так устала, что даже не могу сопротивляться. Пытаюсь оттолкнуть его, упираюсь ладонями в грудь и с силой отстраняю от себя, но толку мало, до тех пор, пока Демидов сам не отлипает от меня, поднимая на мое лицо свой виноватый взгляд. Не теряя времени, я отвешиваю ему пощечину. Не самую сильную, Батлеру доставалась гораздо больнее. Просто мне хочется поставить своим действием жирную точку, и объяснить Демидову, что он больше не смеет вторгаться в мое личное пространство.

– Ты действительно больше ничего ко мне не чувствуешь…только жалость. Я чувствую это, Лия, – его лицо искажает скорбная гримаса. Но ровно через секунду, Леша вдруг берет себя в руки: часто моргая, он сжимает свои кулаки и расправляет плечи, тяжело выдыхая. Его взгляд, наконец, обретает некую адекватность, которая вселяет в меня веру в лучшее.

– Пойдем к тебе домой. Я заберу вещи.

Мы поднимаемся в квартиру Демидова. Удивительно, насколько чужой она ощущается сейчас, спустя такое короткое время, разделяющее мою жизнь на «до» и «после». Я собираю все в два картонных пакета, пока Леша заваривает чай на кухне, протрезвев окончательно. Собрав свою одежду и косметику, я опускаюсь на кремовый диван в гостиной, наблюдая за тем, как Демидов несет мне кружку чая и мой любимый шоколад с марципаном, который всегда хранился в его холодильнике в неограниченных количествах. Для меня.

– Ты же не откажешься от чая с марципаном, Эмили? – уже более нейтральным и сдержанным тоном, интересуется Леша.

– Села же уже. Конечно, нет. Знаешь, чем меня соблазнить, – добавляю, с легкой усмешкой. Демидов включает электрический камин и мой взор автоматически тонет в языках магнетического пламени.

– Знаешь, Лия… – как только я отправляю в рот первую дольку шоколадки, Леша вдруг снова берет меня за руку и обращает мое внимание на себя, глядя прямо в глаза. – Ты – лучшее, что было в моей жизни. Пока. И ты очень сильная. Я понимаю, что слишком слаб для тебя… – Демидов отводит взгляд на мгновение, и я вижу, насколько тяжело ему даются эти слова. – Я ненавижу его. Честно, Лия. Но если он потеряет тебя, он будет полным идиотом.

Он уже потерял.

– Не понимаю о ком ты. Но спасибо, Леш, – небрежно пожимаю плечами.

– Не забывай обо мне, ладно? – Демидов вдруг вновь заключает меня в объятия. Такие отчаянные, что его боль течет по моим венам. Нехорошее предчувствие вспыхивает в эпицентре солнечного сплетения, когда я понимаю, что так обнимают только когда прощаются с людьми.

– Леш, зачем ты такое спрашиваешь? Как будто…

– Я в порядке, Лия. Протрезвел немного, – отлипает от меня Демидов, и заглядывает на экран телефона, быстро набирая сообщение. – Сейчас Рома придет, партнер мой и друг близкий. Помнишь его? Будем с ним обсуждать, как выбираться из дерьма, которое на клубы обрушилось.

Следующие пятнадцать минут мы проводим в полном молчании. Можно сказать, мы находимся в совместном забвении, просто глядя, то друг на друга, то на огонь, символизирующий сейчас сжигание мостов между нами. Без сожалений и обид. Просто пришло время, когда наши дороги расходятся, несмотря на то, что любой человек, с которым мы контактируем в жизни – не случаен. Я знаю, что теперь, после Демидова и Батлера, мое сердце готово к совершенно новому виду отношений. Без страданий, боли и созависимости. Без потребности удерживать и доказывать своему мужчине, что я для него самая лучшая. Без перекладывания детской обиды к отцу на своего партнера.

Ровно через пятнадцать минут, к Демидову действительно приходит Роман Борисов – его партнер, компаньон и финансовый директор. Я покидаю Лешину квартиру без тяжести на сердце, в полной уверенности, что с ним все будет в порядке, и он не причинит себе насильственный вред в порыве отчаяния.

Домой я возвращаюсь уже глубоко за полночь. Квартира встречает меня абсолютной тишиной и кромешной тьмой, которую я разрушаю, включая ночник в коридоре. Наспех скидывая с себя одежду, падаю в кровать, сразу сворачиваясь в позу беззащитного младенца.