Не спи под инжировым деревом

Когда я приехал в аэропорт, солнце только начало восходить, и облака, в этот день особо причудливой формы, окрасились оранжево-розовым. Таксист пожелал мне традиционное «саг-саламат»[28], и я остался один.

Аэропорт, весь наполненный изнутри золотистой дымкой и нестройным хором голосов под гулкими сводами, показался мне мистическим местом, где души толпятся в ожидании нового воплощения. Озабоченные и весёлые, загорелые и бледные, нагруженные чемоданами и налегке, они сновали по просторам этого чертога между мирами, целеустремлённые, как муравьи.

И я, такой же целеустремлённый, немного дрожащий от волнения, направлялся навстречу своей судьбе, когда меня окликнули по имени два голоса, неожиданно гармонично звучащие в дуэте, – один я узнал бы из всех голосов на свете, а другой был родным, хотя и поднадоевшим. Обернувшись, я увидел, как меня догоняют Ниязи и Сайка. Их появление оказалось удивительным, я не ожидал, что кто-то будет провожать меня. Я даже не сообщил никому, каким рейсом лечу.

– Хорошо, я боялся, что мы не успеем, – сказал Ниязи и, перехватив мой взгляд, обращённый на то, что он держал в руках, протянул мне большой чёрный футляр: – Вот, держи. У тебя ещё возникнет надобность в ней.

Не произнеся ни слова от потрясения, я положил футляр на пол и открыл его. Это была моя Сиринга. Я как будто встретил близкого человека, которого считал пропавшим без вести.

– Знаешь, я часто возмущался и даже пару раз хотел тебя убить…

– О, не ты один.

– Но я тебе благодарен. За всё. И вот за это – я указал на Сирингу – особенно. Ты странный, но ты изменил мою жизнь. Я сам не смог бы так.

Пока я так неуклюже благодарил его, Ниязи смотрел на меня, не мигая, а потом сказал:

– Не стоит благодарностей.

– Почему не стоит? Мы, наверное, уже больше не увидимся…

– Непременно увидимся. Ведь у тебя ещё остаётся второе желание.

– Что? – не понял я.

– Оставлю вас наедине, – ускользнул от ответа Ниязи, отходя в сторону, чтобы я мог попрощаться с Сайкой. Она стояла, неуверенно сжав ноги, и смотрела по сторонам, избегая встречаться со мной глазами.

– Вот, это я испекла для тебя, – сказала она смущённо, протягивая какой-то неопрятного вида пакет, из которого сильно пахло маслом – последний кулинарный шедевр моей некогда любимой.

– Спасибо, солнышко.

– Ты возьмёшь меня к себе, да? Когда устроишься?

– Конечно, милая. – Я и сам не мог понять в этот момент, лгу я или нет, но Сайка продолжала верить в моё существование даже после того, как родные мать и сестра перестали в него верить, и это не давало мне покоя. Возможно, Сайка и была моей судьбой – такой вот капризной, глуповатой, неотёсанной и голосистой, но любящей. Мы обнялись, потом я отстранился и сказал ей:

– Прощай.

Она долго топила меня в своих глазах, светлых, как чистая вода под солнцем, и я наблюдал, как в их глубине одно за другим рождались и умирали сожаление, сомнение и удивление. А потом она моргнула, отошла к Ниязи и спросила:

– А что-э мы здесь делаем?

– Встречаем одного моего друга, я тебе уже сто раз говорил!

Перемена произошла так резко, словно кто-то, кто был против нашего с Сайкой будущего, прочитал мои мысли и нажал тайный переключатель в её голове. В этот момент я ощутил неотвратимость нашего расставания так же ясно, как, наверное, ощущает неизбежность смерти приговорённый к повешенью, когда на его шее затягивают петлю. Никогда, никогда я больше не почувствую тепла её пухлых губ и гладкости её кожи, мне останутся от них только воспоминания да записи её голоса в моих песнях. Воспоминания со временем состарятся и утратят чёткость, а потом и вовсе превратятся в «я просто знаю, что это было», а записи я не стану слушать. Знаю, что не стану.

Как будто сквозь прозрачную стену, отделившую меня от Сайки и Ниязи, я вдруг увидел, как последний достал словно из воздуха что-то маленькое, блеснувшее в его руке, и я узнал в предмете свой подарок – цепочку с кулоном, ту самую, которую Сайка уронила в колодец. Покорно, как барашек, Саялы подставила шею, и Ниязи надел на неё цепочку, что-то тихо шепча ей на ухо. Затем он развернул её к себе и внимательно вгляделся в её лицо, но в его глазах не было ни любви, ни даже вожделения – только вдумчивый расчёт опытного игрока, изучающего свои карты. Неужели он и для неё припас какой-то хитроумный трюк? Мне никогда не хотелось обладать способностью читать мысли, но в этот момент я бы взял её в аренду на полчаса, только чтобы узнать, что творится в мозгу Ниязи. Однако времени до окончания регистрации оставалось совсем немного, и, как бы мне ни хотелось разгадать тайну Ниязи и налюбоваться Сайкой перед тем, как мы навсегда разойдёмся, пришлось идти вперёд.