Не спешите с харакири

Щелкает замок, дверь приоткрывается. Перед нами на мгновенье возникает бородатое лицо типа в ночной рубашке, наспех заправленной в брюки. Этого достаточно. Берю бросается вперед с опущенной вниз головой. Он отбрасывает беднягу назад, и тот отлетает в другой конец комнаты. Я быстро захожу в номер и закрываю за собой дверь.

Берю вступает в отчаянную схватку с постояльцем «Айли-Ситофи».

Они валятся на пол, бой становится все более интересным. Берю в тысячу раз сильнее, но Хелдер в двенадцать тысяч раз превосходит своего противника в ловкости.

Я вижу, как из хлебальника Берю на несколько кабельтовых отскакивает его вставная челюсть, за ней следуют очки Хелдера. От клубка тел исходят пыхтенье, сопенье, напряжение, рев и стон. Наконец, темп схватки замедляется. Хелдеру удается провести захват Толстяку, и тот начинает задыхаться между ног своего соперника. Он предпринимает отчаянные попытки, чтобы вырваться. Его рука дотягивается до рыжей бороды Хелдера и тянет ее вниз. Она остается в кулаке Берю.

Я смотрю и не верю своим глазам. Даже сейчас, когда я описываю это приключение, я продолжаю сомневаться в своих чувствах. Человек, лишенный очков и бороды, и сдерживающий разъяренного бычару Берюрье, так вот, этот человек, — слушайте сюда получше, а для этого распахните ваши помятые за плохое поведение в детстве лопухи, — итак, этот человек — не кто иной как мой кузен Гектор!

Нас ожидает минута великого изумления. Мы смотрим друг на друга, узнаем друг друга, восстанавливаем чувства взаимного доверия и восклицанием:

— Гектор!

— Антуан!

Гектор разжимает свою хватку.

— Месье Берюрье! Извините, ради Бога! Но представьте себя на моем месте! Когда вам заезжают головой в живот, и у вас нет времени заглянуть в лицо тому, кто это делает.

— Ничего, ничего, — с уважением бормочет Толстяк, — а вы знаете толк в захватах дзюдо!

— Я проштудировал кучу литературы по дзюдо, когда работал в министерстве. Я — единственный из черных поясов, кто учился дзюдо заочно! — Он встает, отряхивается и одергивает свою ночную рубашенцию.

— Какая для меня неожиданность встретить тебя здесь, Антуан!

— Для меня тоже. Мы сбились с ног, разыскивая тебя!

— И не говори, такого и в кинухе не увидишь!

Вот ведь, черт возьми! Что же происходит? Гектора не узнать. Из бледной рохли он преобразился в сильного, сурового, уверенного в себе мужчину. Он шпарит на арго. Он берет со стола пачку Го-луа-цзе и зажигает спичку об свои штаны.

— Ну, рассказывай!

— Не знаю, известно ли тебе, Тоньо, что мы с Пинюшем открыли частное сыскное агентство…

— Знаю. Продолжай!

— Однажды к нам пришла дама…

— Мадам Хелдер, если не ошибаюсь…

— Эй, кузен, приткнись-ка слеганца! Если ты все знаешь, не компостируй мне мозги!

— Ну-ну! Ладно, продолжай!

Гектор глубоко затягивается, щеголевато выпускает дым через ноздри и, достав бутылку из-под подушки, бросает её Берю.

— Промочите трубы, месье Берюрье, чтобы чуток взбодриться!

— Спасибо, — робко благодарит его старший инспектор, — это очень кстати, а то, знаете ли, у меня был весьма напряженный денек: бочка с муравьями, попытка удушить и утопить меня, потом обработка семи кисок, да еще переливание крови под занавес, есть от чего взбодриться!

Он пьет. Гектор с нескрываемым удовлетворением наблюдает за ним.

— Ладно, продолжим, — говорит он. — Я стал следить за Хелдером, который обхаживал малышку-японочку. Эта узкоглазка ошивалась в японском посольстве. Однажды после слежки я возвращался к себе в контору, на темной улице меня догнала машина, из которой выскочили два громилы и набросились на меня. Мне двинули сзади по чану, и я отключился. Когда я пришел в себя, то увидел, что меня связали и заперли в подвале. Веселенькое дельце! По мне вовсю шустрили крысы, а я сам чуть было не загнулся от голодухи! Так я прокантовался три дня. Наконец, один из тех типов принес мне пожевать. Но как я мог метануть что-нибудь себе на клык со связанными на протяжении шестидесяти часов руками? Я сказал об этом чуваку, и он развязал меня. Я слегка очухался и в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал, подсек его по костылям и заправил ему свой ключ номер два. Власть переменилась. Когда он оклемался, то был уже связан по рукам и ногам. При помощи его же волыны я быстренько расколол его и узнал такую любопытную штуковину: он со своим кентом работал на Хелдера. Они устроили взрыв в японском посольстве, чтобы спереть оттуда ценный конверт.

Гектор усмехается и вытаскивает конверт из ящика стола.

— Вот он!

Я все больше удивляюсь. Кажется, мои мозги из твердого состояния переходят в жидкое.

— Продолжай, Тотор, продолжай…

— Ты прав, зови меня Тотором, это звучит более мужественно. Так вот, крошка тиснула этот конверт, но по простоте душевной понесла его Хелдеру, тут-то ее и замочили в одной вонючей парижской улочке.

— Это моя улица, — мрачно уточняет Толстяк.